Они попрощались, и Эмили повесила трубку, благодаря судьбу за то, что у нее есть такая добрая и сведущая Лорена, на которую можно положиться. Непременно надо не забыть сказать ей об этом, когда они в следующий раз будут разговаривать. Но она почему-то подозревала, что забудет.
Дверь за спиной у нее щелкнула.
– Прости, – сказал Томас.
Эмили поджала губы, собираясь устроить ему взбучку за долгое отсутствие. Но потом увидела его извиняющееся лицо, и сердце у нее дрогнуло. Однако в его выражении было нечто большее, нежели просто извинение. Он пересек палату и опустился в кресло, и глаза его принялись смущенно блуждать по сторонам. Он не хотел встречаться с ней взглядом, как будто в чем-то перед ней провинился. Но это было не так. Эмили знала это, потому что видела Томаса с виноватым лицом раньше. Сейчас вид у него был расстроенный.
Загнанный.
– Я заехал в парк на насколько минут, просто для того чтобы собраться с мыслями, – сказал он торопливо. – Наверное, я просто задумался.
И все-таки его что-то тревожило. И Эмили не преминула отметить, что ей не потребовалось уточнять, какой парк Томас имеет в виду. В округе их были десятки. Но когда близко знаком с человеком так долго, многие вещи перестают требовать объяснений. Интересно, на самом деле это хорошо или, наоборот, подтачивает отношения? Какая-то часть ее жаждала найти вот такое простое объяснение краху их с Томасом брака: мы просто не смогли найти общий язык. Как удобно было бы подвести всему такой итог. Как сейчас.
– В чем дело, Томас? – спросила она, разглядывая его нахмуренный лоб, заметную седину на висках. Он был на два года ее младше, но Эмили видела, что с возрастом Томас будет становиться лишь красивее, и при мысли об этом ее кольнула зависть. – Что тебя гложет?
Он бросил на нее удивленный взгляд, затем нахмурился, затем робко и застенчиво улыбнулся и тряхнул головой, и Эмили сказала себе, что на самом деле понимает Томаса куда лучше, чем считала. Она знала его. А поскольку она его знала, то тревожилась.
– Томас?
Он снова поднялся, не в силах усидеть на одном месте, и подошел взглянуть на Натана. Их сын лежал в неуютной белой постели, такой же невыразительной и стерильной, как и вся палата. Томас тыльной стороной ладони прикоснулся ко лбу мальчика, как будто проверяя, нет ли у него жара. Потом он повел себя совсем странно: принюхался. В конце концов он обернулся к Эмили, все еще отсутствующий, но слегка более собранный.
– Ты не замечаешь ничего странного? – спросил он.
– Разве что твое поведение, – ответила она твердо. – Что тебя напугало, Томми?
В ответ на это ласковое имя он сморщил нос, но не поправил ее, тем самым превратив подозрение Эмили, что что-то не так, в полную уверенность.
– Нет, серьезно, – сказал он и посмотрел на нее искренними глазами.
Эмили передернула плечами, вздохнула и потянула ноздрями воздух. В нем висел какой-то странный запах, сладкий и знакомый. Сначала она не могла вспомнить его, но потом ее осенило: арахисовое масло. Не поведя и бровью, она взглянула на Томаса и солгала ему.
– Я ничего не чувствую, – сказала она ровно. Что бы его ни тревожило, это явно было что-то необычное. Что бы ни творилось у него в голове, она не собирается ему подыгрывать. Может, тогда он хотя бы расскажет ей, что его снедает.
Вместо этого он выругался себе под нос, в упор посмотрел на нее и сказал:
– Думаю, мне надо будет кое к кому обратиться.
Эмили была не из тех, кто станет ломать комедию даже ради близкого человека. Она в точности знала, что Томас имеет в виду, и не собиралась закрывать на это глаза.
– Наверное, время от времени это нужно каждому, – сказала она. – На нас свалилось много всего, Томас. Поговорить с кем-нибудь не помешает.
– Не о Натане, – сказал он, но слова казались неискренними, неуверенными. – Просто… просто мне кажется, я сегодня видел летучую манту. В Гудзоне.
– Летучих мант…
– … не бывает, я знаю, – согласился Томас.
Он явно чего-то недоговаривал. Здесь крылось что-то большее. Но ключевой момент не вызывал никаких сомнений. У него начались галлюцинации.
– Вероятно, это все на нервной почве, Томас, – заверила его она. – У всех случаются заскоки. Вполне логично, что у творческих людей творческие заскоки. Или каким-то образом связанные с их работой или искусством, или еще какие-нибудь.
Она поднялась и подошла к нему, сжала его руки в своих, заглянула в его карие глаза. В ее взгляде была лишь искренность, ничего больше. Они находятся по разные стороны черты, и ей не хотелось, чтобы он принял этот ее жест как шаг за черту.
– Сходи к врачу, Томас, и не откладывая, – сказала она. – Ты нужен Натану живым и здоровым. Ему нужны твои силы. И мне тоже.
Они коротко обнялись. Потом Эмили протянула руку к своей сумочке.
– Дай мне пару часов, – сказала она. – Я постараюсь побыстрее. Тебе что-нибудь нужно?
– Разве что проверить голову, – сказал Томас с самокритичной улыбкой. – И чтобы наш
