сморщенным грудям. Люди стояли гурьбой и встретили ее благоговейным молчанием. Она тоже не вымолвила ни слова, но с безропотным терпением ждала, что будет дальше. Она только приспустила свою ношу и сразу подняла опять, чтоб напомнить людям, как безмерно важна эта тяжелая ноша.
Лок заговорил первый. Он обратился ко всем сразу, упиваясь словами, срывавшимися с его уст, смеясь и очень стараясь насмешить остальных. А Нил опять постанывала.
Теперь они заслышали на тропе последнего из людей. Это был Мал, он брел медленно и беспрерывно кашлял. Он обошел последний ствол, остановился у края пустоши, тяжко навалился на приплюснутый конец палицы и опять стал надсадно кашлять. Когда он нагнулся, люди увидали, что на темени у него давно уже вылезла седая щетина и длинная проплешина тянется от надбровья до загривка вплоть до самых плеч. Покуда он кашлял, люди ждали молча и недвижно, как выжидает настороженный олень, и ровные, зыбучие пласты земли всплывали, расползались и завивались меж пальцев их ног. Плотное, белесое облако сползло с солнца, меж деревьев просквозил зябкий солнечный свет и окропил обнаженные тела.
Наконец Мал откашлялся. Он стал выпрямляться, налегая на палицу и медленно перехватывая ее руками. Он оглядел воду и людей, одного за другим, а они все ждали.
— Я вижу так.
Он разжал одну руку и возложил ладонь себе на темя, будто хотел удержать в голове ускользающие видения.
— Мал не старый, он висит на спине у матери. Воды много больше не только здесь, но вокруг нашей тропы. Один мужчина умный. Он велит другим взять поваленное дерево и…
Его глубоко запавшие глаза с мольбой обратились к людям, он звал их сопереживать то, что видел сам. Потом кашлянул опять, очень тихо. Старуха бережно приподняла ношу.
Ха наконец заговорил:
— Так я не вижу.
Старик вздохнул и убрал руку с головы.
— Найдите поваленное дерево.
Люди покорно разбрелись вдоль воды. Старуха отошла туда, где недавно качалась Лику, и опустила на ветку сцепленные руки. Ха крикнул первый. Они сбежались к нему и оробели, увязнув в топкой жиже. А Лику нашла какие-то ягоды, почернелые и давнишние, остатки минувшей поры, когда плодов и ягод было вволю. Мал подошел, нахмурился и стал глядеть на бревно. Это был березовый ствол не толще человечьей ляжки; он до половины утонул в воде и хляби. Кора местами встопорщилась, и Лок стал обдирать с нее разноцветные грибы. Иные из этих грибов были съедобны, и Лок отдал их Лику. Ха, Нил и Фа неумело взялись за бревно. Мал опять вздохнул.
— Стойте. Ха тут. Фа там. И Нил тоже. Лок! Бревно легко подалось кверху. Но обломки сучьев цеплялись за кусты, когда люди тяжко волокли его к темной болотине. А солнце опять спряталось.
Когда они наконец доволокли бревно до воды, старик нахмурился и глянул на развороченную землю по ту сторону.
— Пускайте бревно плыть.
Это было хитрое и трудное дело. Как ни заноси сырое бревно, все равно приходилось замочить ноги. Наконец бревно соскользнуло на воду, а Ха нагнулся вперед и одной рукой стал налегать, а второй подталкивать. Сучковатая верхушка медленно стронулась и застряла в топкой жиже по ту сторону. Лок весело приговаривал и запрокинул голову, слова из его рта сыпались бессвязно. Никто не слушал Лока, но старик хмурился и прижимал обе ладони к голове. Другой конец бревна уже ушел под воду, примерно на глубину в два мужских роста, и там он был совсем тонкий. Ха взглядом спросил старика, а тот опять прижал руки к голове и закашлялся. Ха вздохнул и с опаской ступил одной ногой в воду. Когда люди увидали это, они сочувственно застонали. Ха ступал осторожно, морщился и кривил лицо, и люди морщились вслед за ним. Ха перевел дух, сделал над собой еще усилие, и теперь вода лизала ему колени, а руки так стискивали липкую кору на березовом стволе, что она трещала. Теперь он налегал одной рукой и подымал другую. Ствол перекатился, сучья вскружились средь густого роя палых листьев, верхушка качнулась, и вот она уже лежала близ другого берега. Ха толкал что было мочи, но одолеть раскоряченные сучья у него недостало сил. По ту сторону, где березовый ствол горбился под водой, все еще была пустота. Ха отступил назад, на сушу, под угрюмыми взглядами людей. Мал смотрел на него выжидательно и опять обеими руками сжимал палицу. Ха отошел к опушке, где тропа выходила из леса. Он подобрал свою палицу и присел. На миг он резко перегнулся вперед и чуть было не упал, но тут же ноги настигли туловище, и он понесся через пустошь. Он пробежал по бревну четыре шага, клонясь вперед все ниже и ниже, так что голова его, казалось, сейчас стукнется о колени; потом бревно взбурлило воду, но Ха уже стремглав летел в воздухе, подобрав ноги и растопырив руки. Он плюхнулся на землю в кучу палой листвы. Потом повернулся, ухватил вершину березы и рванул на себя. Тропа через болотину была проложена.
Люди испустили крик облегчения и радости. И этот самый миг солнце почему-то избрало для того, чтоб опять выглянуть. Теперь весь мир будто бы разделял их светлую радость. Они благодарили Ха, хлопая ладонями по ляжкам, а Лок делился своим торжеством с Лику.
— Понимаешь, Лику? Бревно теперь лежит поперек воды. Ха очень много видит внутри головы!
Когда все умолкли, Мал указал палицей на Фа.
— Фа и новый.
Фа нащупала нового человечка. Ее густая грива прикрывала его полностью, и люди не увидали ничего, но ручонки и ножки цепкой хваткой сжимали непокорные завитки ее шерсти.
Фа подступила к самой воде, растопырила руки, ловко побежала по стволу, спрыгнула с верхушки и стала рядом с Ха. Новый проснулся, глянул через ее плечо, одной ножкой перехватил завиток шерсти и опять заснул.
— Теперь Нил.
Нил нахмурилась, сдвинула брови. Она откинула назад завитки над глазницами, пригладила их, страдальчески сморщилась и побежала по бревну. Руки она воздела высоко над головой и на середине бревна стала выкликать:
— Аи! Аи! Аи!
Бревно начало прогибаться и увязать в топком дне. Нил добежала до тонкой верхушки, высоко подпрыгнула, ее туго налитые груди всколыхнулись, и вдруг она оказалась по колено в воде. Она взвизгнула, выволокла ноги из трясины, ухватилась за протянутую руку Ха и долго потом тяжко дышала и содрогалась уже на твердой почве.
Мал подошел к старухе и сказал смиренно:
— Теперь хочет ли она перенести это туда?
Старуха была так глубоко погружена в себя, что едва проглянула сквозь свою отрешенность. Она побежала к воде, все так же держа сцепленные руки у груди. Была она тощая, кожа да кости и местами редкие седые волосы. Когда она проворно одолевала болотину, березовый ствол едва шелохнулся в воде.
Фа наклонилась к Лику:
— Теперь пойдешь ты?
Лику вынула изо рта малую Оа и потерлась густыми рыжими завитками о бедро Лока.
— Хочу с Локом.
От этого у Лока внутри головы будто засияло солнце. Он широко разинул рот, и смеялся, и приговаривал, обращаясь к людям, хотя обрывочные видения, мелькавшие в его голове, едва ли соответствовали тем словам, которые сыпались изо рта. Он видел, как Фа ответно смеется с ним и даже Мал невесело улыбается. Но Нил предостерегла:
— Осторожно, Лику. Держись крепче.
Лок дернул Лику за рыжий завиток.
— Лезь.
Лику ухватилась за его руку, одной ногой уперлась ему в колено и легко взобралась вверх по завиткам на хребте. Малую Оа она держала в теплой руке и пристроила снизу к его шее. Она крикнула:
— Есть!
Лок отошел назад к тропе под буками. Он исподлобья глянул на воду, начал разбег, но тут же остановился. Люди по ту сторону воды засмеялись. Лок забегал взад и вперед, но всякий раз осаживал себя
