стала осматривать. И все повторилось с точностью репринта – смешки, хохот, превращение из дичи в ловца, рывок с моста вниз, в темноту, полупораженье лицом к лицу, да, нет, не надо, да, нельзя, поцелуи, борьба, запах, три сливы, мерцание кожи, трясучка...
– Я тебе не нравлюсь?
– Ну почему... нет, Олли, не надо...
– Ох, ну, Эви, Эви...
– Не надо – это нехорошо!
Я без нее знал и был совершенно согласен, что это нехорошо; знал и то, что для меня лично быть хорошим сейчас – не главная цель.
– Пусти, Олли, а ну пусти!
Снова меня отбросили на три метра. На сей раз я одной ногой угодил в реку. А когда выкарабкался, Эви смотрела в небо.
– Ты слушай!
Что-то глухо урчало меж звездами. Она взбежала на мост, застыла. Красный огонек сорвавшейся красной звездой всплывал на оглоблю Большой Медведицы.
– Прямо над нами сейчас полетит.
– Королевский воздушный флот.
Рядом с красным огоньком прорезался зеленый.
– Вдруг это Бобби?
– Бобби?
Эви смотрела вверх, открыв рот, все больше запрокидывая голову. Самолет проступил темной тенью между огнями.
– Он сказал, что сразу прилечу, как смогу. Сказал, над Стилборном буду фигуры показывать. Сказал, если место найдется, сяду и тебя возьму.
– Жди!
– Ой, смотри. Он сюда... Нет...
Она поворачивалась на пятках, когда самолет пролетал мимо, и постепенно опускала голову, пока темная тень не канула в лесу.
– Так его сразу и отпустили. Он всего-то там неделю...
Она топнула ногой.
– Хорошо вам, мальчишкам!
– Я тоже научусь летать, когда буду в Оксфорде. Наверно. В общем-то я собирался.
Она рывком повернулась ко мне.
– Ой как летать охота! Прям больше всего! И танцевать! Ну и петь! И ездить везде. Все- все делать охота!
Я ухмыльнулся при мысли о том, как Эви делает все-все. Потом вспомнил ту пару брюк и ту единственную вещь, которую мне хотелось, чтоб Эви делала – или мне позволила делать, – и перестал ухмыляться.
– Пошли вниз.
Она тряхнула головой.
– Не-а. Домой пойду.
И снова она заскользила туда, к фонарной луке. Я поплелся за нею, в душе кляня Королевский воздушный флот и, в частности, последнего его новобранца. С каждым фонарем я все острей ощущал воздействие среды и замедлял шаг. Эви тоже его замедляла.
– Ну ладно, пока. До завтра, Эви.
Она пошла дальше, бросив мне улыбку через плечо. Оглянулась, подняла левую руку, помахала расслабленной пятерней. Я сосредоточенно изучал черты Дугласа Фербенкса перед кино. Когда она скрылась на Площади, я тоже пошел домой, держась по другую сторону ратуши и не выходя из ее тени, пока не убедился, что на Площади все спокойно.
Когда я вошел, мама чинила мои трусы. Сверкнула на меня очками, когда я садился, снова склонила седеющую голову над работой.
– Бобби приехал, знаешь?
– Бобби Юэн?
– На выходные.
– Господи – не на самолете?
Мама рассмеялась, поправила блеснувшим наперстком очки.
– Нет, конечно. Миссис Юэн ездила на машине в Барчестер [8] его поезд встречать.
Папа выбивал трубку о каминную решетку.
