возможно, проявились следы того препарата, который мне вводили в качестве анестезии. После этого мы с Джоном убежали из больницы и унесли ребенка. За мной погналась было медсестра со словами: «Нам нужно сделать еще один анализ, сделать надрез на пятке ребенка и взять у него кровь». «Никаких анализов! – заорал Джон. – Бедный малыш! Да есть ли у вас хоть капля жалости?!»
Когда мы вернулись домой, у ребенка все еще продолжались судороги. Мы с Джоном по очереди дежурили по ночам и каждые два часа втирали ему в тело китайские мази на лечебных травах. Мы молились. Судороги прекратились через несколько месяцев. С тех пор Шон всегда отличался отменным здоровьем. Джон всю жизнь опасался рассказывать эту историю про больницу... Он боялся, что у нас могут отобрать сына'.
К сожалению, этот рассказ не соответствует действительности. Во-первых, Иоко поступила в больницу не 9 октября и не в родах. Перед тем как родить, она провела там несколько дней, а буквально за два часа до родов спокойно отдыхала у себя в палате. Во-вторых, когда на следующее утро после родов у ребенка начались судороги, сама Йоко забилась в «конвульсиях». Вот рассказ Джона, опубликованный в журнале «Плейбой» в ноябре 1980 года:
'Когда Йоко делали переливание крови, ей влили кровь не той группы. Вот тогда-то все и началось. Она вытянулась в струну и началась трястись от боли. Я закричал медсестре: «Бегите за доктором!» Потом в палату вошел этот парень. Он прошел мимо Йоко, едва обратив на нее внимание, и направился прямо ко мне, стал улыбаться, жать мне руку и говорить: «Я всегда мечтал с вами познакомиться, мистер Леннон, я большой поклонник вашей музыки». И тогда я заорал: «Моя жена умирает, а вы болтаете о какой-то музыке!»
Судороги и конвульсии – характерные симптомы ломки у наркоманов. Увидев Йоко в таком состоянии, врачи, вероятно, пришли к выводу, что она продолжала принимать наркотики. Тем не менее в интервью, которое 1 октября 1981 года Йоко дала журналу «Роллинг Стоун», она заявила:
«Просто невероятно, сколько неприятностей свалилось на нашу голову из-за того, что нас считали наркоманами. Например, к тому времени, когда у нас родился Шон, мы уже давно перестали принимать наркотики, потому что действительно хотели ребенка. Когда в больнице решили делать кесарево сечение, мне сделали укол обезболивающего, и поэтому после рождения Шон немного дрожал. Все это, то сильнее, то тише, продолжалось около месяца. Но вместо того чтобы выяснить причины происшедшего, врачи в больнице обвинили Джона и меня в том, что во время моей беременности мы принимали наркотики. Больше того, они пригрозили, что оставят Шона в больнице, так как мы якобы не в состоянии за ним ухаживать. Это был самый ужасный момент в нашей жизни. Они были готовы лишить нас родительских прав!»
Буквально спустя четыре месяца после рождения Шона Йоко столкнулась с Джесси Эдом Дэвисом, который был вызван в Нью-Йорк для дачи свидетельских показаний по делу Морриса Леви. Он вспоминает, как Йоко закатала рукав своей блузки, внимательно посмотрела на руку, а затем поинтересовалась: «Не знаешь, где бы мы могли достать немного?..»
Как-то вечером, несколько лет спустя, Джон рассказал историю рождения Шона в присутствии Марии Хеа. Когда он дошел до того момента, когда врачи обвинили Джона и Иоко в употреблении наркотиков, он повысил голос и тоном оскорбленной невинности воскликнул: «Я был абсолютно чист!» Затем, выдержав эффектную паузу, неожиданно повернулся к жене и спросил: «Ты ведь тоже ничего не принимала, правда, Йоко?» Хотел ли он тем самым подчеркнуть, что не был в этом уверен?
В 1979 году, на День благодарения Йоко отправила четырехлетнего Шона в детский санаторий, пребывание в котором стоило 10 тысяч долларов и который специализировался на лечении детей, рожденных от матерей-наркоманок.
Глава 59
Послеродовая депрессия
Когда Йоко вернулась из больницы домой, Джон окружил ее юношеской заботой. Он сложил довольно высокую стопку из поздравительных писем и открыток, пришедших «мамочке» от поклонников, увенчав ее драгоценностями, приготовленными в подарок по случаю рождения сына. Однако Иоко не склонна была предаваться сантиментам; она бросила взгляд на подарки Джона, подхватила украшения, не обратив внимания на поздравления, и прошествовала в спальню, где улеглась в постель и принялась названивать по телефону.
В качестве няни Иоко выбрала среднего возраста японку по имени Масако, крепкую как камень и очень преданную. Оказавшись в обществе двух женщин, которые вели хозяйство и разговаривали между собой на непонятном ему языке, Джон почувствовал себя бесполезным и брошенным. Вместо того чтобы испытывать подъем после рождения сына, Джон снова погрузился в глубокую депрессию.
Когда раздражение доходило до точки кипения, он отыгрывался на Йоко, стараясь публично ее унизить. Однажды вечером в «Эшли», во время ужина с Тони Кингом, Эллиотом Минцем и Ричардом Россом Джон повернулся к Йоко и начал кричать: «Я хочу Мэй! Я хочу Мэй! Я хочу Мэй! Я не хочу тебя!» Друзья попытались его утихомирить, но он распалялся все сильнее: «Приведите Мэй! Приведите Мэй!» Затем он ткнул пальцем в Йоко и закричал, обращаясь к остальным: «Отвезите ее домой! Я не желаю ее видеть! Отвезите ее домой!» Тони повез Йоко, а Ричард Росс и Эллиот Минц отправились вместе с Джоном на поиски Мэй, которая, как оказалось, уехала на каникулы во Флориду. К январю 1976-го, когда ситуация накалилась до опасного предела, Джон неожиданно нашел лекарство от своего недуга.
Однажды вечером, когда Леннон и Джесси Эд Дэвис околачивались в просторных апартаментах отеля «Плаза», которые занимали музыканты из группы «Лед Зеппелин», Джон внезапно услышал, как в ванной комнате кого-то рвало. Мгновенно сделав стойку, он воскликнул: «А вдруг у него что-нибудь осталось!» Секунду спустя приятели были уже в туалете, где их взору предстал коленопреклоненный цеппелиновский барабанщик Джон Бонэм.
Когда Леннон поинтересовался, не осталось ли у него, чем отравиться, Бонэм достал из кармана пакетик кокаина и простонал: «Держи! Забирай все! Видеть больше не хочу эту гадость!»
Джон и Джесси отсыпали себе по дорожке чистейшего «китайского снега». Не успел Джон хорошенько набить нос, как его скрутило пополам, и он, засунув голову в унитаз рядом с Бонэмом, принялся блевать с ним в унисон. Джесси Эд оказался покрепче, он присел на край ванны и с изумлением уставился на странный спектакль в исполнении двух знаменитых музыкантов. (В 1980 году, дома у лидера «Лед Зеппелин» Джимми Пэйджа, Джон Бонэм захлебнулся собственной рвотой.)
Той же ночью Джесси Эд представил Леннону некоего Джеймса By по прозвищу Чайнамэн, который снабжал наркотиками всех знаменитых рок-музыкантов. Джесси Эд познакомился с By в Новом Орлеане, когда гастролировал с Родом Стюартом и его группой «Фэйсиз», в которой также хватало любителей оттянуться. «Наступил момент, когда наши запасы иссякли и требовалось свежее вливание, – вспоминает Джесси Эд. – Один из ребят уже торчал, как шпала. Он сказал: „Ладно, я сейчас позвоню Чайнамэну“. Джеймс By вылетел к нам ближайшим рейсом. Мы послали за ним лимузин. Никогда в жизни я не видел такого количества наркотиков и наличных!.. На следующий день нам надо было выступать в Супердоуме вместе с»Логгинз', «Мессиной» и «Флитвуд Мак». Примерно в десять утра ко мне постучали. Это был Джеймс By. Выглядел он хреново. «Послушай, – выдавил он осипшим голосом, – ты не мог бы продать мне немного порошка?» Вот придурок! Он продал нам все, что у него было. Я ответил: «Ты чего, мужик, не стоит тебе тратиться. Я и так тебе дам». Он набрал в машинку приличную дозу и вкатил ее себе прямо у меня на глазах! Тогда я впервые увидел, как кто-то вкалывает героин, до этого мы его только нюхали. Ну а после этого все покатилось, сами понимаете куда'.
Джон Леннон и Джеймс By были созданы друг для друга. У By было «ширево», у Джона – «капуста». По оценке Джесси Эда, очень скоро Джон начал спускать на это дело по 600-700 долларов в день. By оставался поставщиком Джона в течение нескольких лет. В ноябре 1978 года он жил буквально в двух кварталах от Дакоты, совершая ежедневные поездки в Чайнатаун, чтобы пополнить свои запасы для двух лучших клиентов – парня, который переправлял наркотики за границу и жил вместе с By, и Джона Леннона.
