— Не буду вдаваться в детали, но она назвала меня предателем интересов семьи. Я завелся, и с этого момента разговор перешел на взаимный крик, и я был вынужден уйти. Я вообще терпеть не могу разговоров в таком тоне.
Он откинулся в кресле с таким видом, словно этот монолог совсем лишил его сил.
Вульф издал горлом странный звук, но я знал, что это всего лишь следствие отсутствия пива.
— Мистер Хаверхилл, как бы вы могли охарактеризовать ваши отношения с мачехой?
— Мы… уживались. Не могу сказать, что я ее обожал, и она определенно платила мне той же монетой. Но склонен полагать, что мы вели себя по отношению друг к другу достаточно профессионально.
— Будет ли правильно предположить, что вы были обижены на нее?
Возникло впечатление, что этот вопрос окончательно выпустил из Дэвида дух. Он обмяк, упершись локтями в колени, и несколько раз сглотнул.
— Что же, это — верное предположение, — сказал он. Кэролайн, чуть склонившись, коснулась его плеча. — Конечно, я не любил ее. Мачеха… старший сын… все как в сказках братьев Гримм. Так или иначе, но я уже много лет назад понял: пока она возглавляет «Газетт», мне места наверху не видать как своих ушей.
— Вы полагаете, что, продав акции Макларену, смогли бы встать во главе компании?
— Долг платежом красен, хотите вы сказать? Нет, совсем нет, — энергично потряс головой Дэвид. — Я на это не рассчитывал, зная, что для руководства газетой он привлечет своих людей — по крайней мере прежде он всегда поступал именно так. В любом случае шансов на руководство у меня не было, но от Макларена я получил бы гораздо больше денег, чем мог мне предложить фонд.
— Я хочу поставить перед вами тот же вопрос, который задавал вашей сестре: как вы относитесь к возможности перехода «Газетт» в руки Макларена?
— Многое из того, что сказано или написано о нем, является преувеличением, и при этом преувеличением несправедливым, — ответил Дэвид. Не исключено, что эту часть речи он отрепетировал. — Его газеты не так уж и плохи. Он мог бы привнести в газетную жизнь Нью-Йорка новые, яркие краски.
Недовольно скривившись, Вульф спросил:
— Когда он впервые обратился к вам с предложением купить ваши акции?
— Макларен позвонил и пригласил меня на ленч две недели тому назад. Тогда же он и поинтересовался, не хочу ли я продать акции: узнав предлагаемую им цену, я тут же заявил, что на мой пакет он смело может рассчитывать.
— Но пока еще сделка не состоялась?
— Нет, это было всего лишь устное соглашение, но я был готов — и готов сейчас — передать ему мои активы в тот момент, когда будут подписаны бумаги.
— Какие еще вопросы вы обсуждали во время ленча?
— Он сообщил, что вел переговоры с издательством «Арлен» и семейством Демарест, и те якобы уже передали ему свои доли. Кроме того, он интересовался активами Донны и Скотта. Пришлось сказать, что ему самому следует вступить в контакт с ними, а я не хочу и не буду выступать от их имени.
— Сэр, я хочу вам задать еще один вопрос — тот, что я задал миссис Палмер: где вы находились с шести часов вечера и до того момента, когда узнали о смерти мачехи?
Я ожидал нового взрыва, но, очевидно, его аккумуляторы крепко подсели.
— Вам хорошо известно, что большую часть времени я находился вместе с женой и сестрой в конференц-зале на двенадцатом этаже. Начиная с половины шестого до шести тридцати я работал в своем кабинете на том же этаже.
Вас кто-нибудь видел в указанное вами время?
— Нет, — воинственно произнес Дэвид. — Но в этом нет ничего удивительного. Мой кабинет расположен в той части здания, где размещаются управленческие и снабженческие отделы, бухгалтерии и служба эксплуатации здания. Большинство сотрудников этих подразделений уходят домой в пять тридцать, самое позднее — в шесть. Я, как правило, ухожу с этого этажа последним.
— И в тот вечер вы остались даже дольше обычного?
— Да, — воинственность его тона заметно усилилась. — Донна и я задержались для того, чтобы узнать, чем закончится ее встреча с Маклареном.
— Каким образом вы намеревались это выяснить?
— О, кажется, ни Донна, ни я вам не говорили… Дело в том, что Хэрриет разослала служебную записку, в которой просила нас всех собраться у нее после завершения встречи с Маклареном.
— Вот как, — Вульф широко открыл глаза. — И кто же получил копии этой записки?
— Думаю, что все держатели акций «Газетт» — я, Донна, Скотт, Карл, Эллиот Дин.
— Как выглядела записка и каково было ее содержание?
— Ммм… — скривился в задумчивости Дэвид. — Ничего особенного, напечатана на машинке, на половинке листка. Текст, как мне помнится, следующий: «Дорогой Дэвид, пожалуйста, задержись до конца моего разговора с Я.М. Мне хотелось бы встретиться на несколько минут со всеми после его ухода». Подпись.
— Я получила точно такую же записку. Текст идентичен, — подтвердила слова брата Донна.
— Когда они были разосланы?
— Моя была доставлена примерно в четыре тридцать, — ответил Дэвид.
— Примерно в это же время в конференц-зал доставили и мою, — вставила Донна.
— Как миссис Хаверхилл могла знать, что вы все еще находитесь в здании и получите ее записку?
— Еще утром я сказала ей, что собираюсь работать в конференц-зале по меньшей мере до шести.
— Полагаю, что никто не сохранил своего экземпляра?
Брат и сестра одновременно отрицательно покачали головами, а Дэвид с ухмылкой пояснил:
— В газете циркулирует столько служебных документов разного рода, что, начав их хранить, мы через неделю задохнулись бы.
Проигнорировав его заявление, Вульф спросил, обращаясь к брату и сестре одновременно:
Вы уверены в подлинности подписи?
— Абсолютно, — сухо сказала Донна. — У нее очень характерная подпись. Кроме того, записку разносила ее личный секретарь Энн Барвелл — мне по крайней мере послание передала она.
— Мне тоже, — вставил Дэвид.
— Прекрасно, — сказал Вульф, откидываясь на спинку кресла. — Вам известно, с какой целью она хотела с вами увидеться?
Дэвид пожал плечами, ему этот разговор уже явно надоел. Парень не отличался большим запасом терпения.
— Думаю, для того, чтобы объявить о переходе газеты в руки Макларена. Зачем же еще?
— Мадам? — обратился Вульф к Донне.
— Я тоже так считаю, — ответила та. — Но после встречи с Маклареном она была
