придется выбросить очки, — сказала она Джону.
— Но без очков я буду на все натыкаться, — жалобно возразил Джон.
— Отлично, шрамы только украшают мужчину, — ответила Трейси, вставая. Она отступила от столика на несколько шагов и, склонив голову, принялась рассматривать Джона под другим углом.
— Но почему ты не хочешь носить линзы? Ты когда-нибудь пробовал?
— Можешь надо мной смеяться, но меня пугает даже мысль о том, чтобы вставлять в глаза маленькие кусочки стекла.
— Тебе придется выбирать: либо ты носишь линзы, либо становишься слепым, потому что это, — заявила Трейси, вертя на пальце его очки, — ты больше не наденешь.
Она немного помолчала и добавила совсем другим тоном:
— Когда ты так моргаешь, ты похож на новорожденного щенка.
— Да, он классно выглядит, — поддержала Молли.
Джон смутился и почувствовал, что краснеет. Он забрал у Трейси очки. Только сейчас Молли заметила на столе мотоциклетный шлем. О, только бы она ничего не сказала, подумал Джон.
— Ты купил мотоцикл, золотко? — немедленно спросила Молли с восторженным придыханием.
— Нет. Трейси сказала, что я должен носить с собой шлем, как будто у меня есть мотоцикл.
— Это компромисс, — объяснила Трейси, вопреки обыкновению охотно болтавшая с Молли. — На мотоцикле он тут же разобьется, и вся моя работа пойдет насмарку.
— Спасибо за искреннюю заботу о моем здоровье.
— А как насчет татуировки? Или пирсинга? — поинтересовалась Молли.
Трейси устало вздохнула.
— Он наотрез отказался. — Она посмотрела на Джона. — Слушай, я никогда не замечала у тебя такой щетины.
— Наверное, потому, что я бреюсь два раза в день.
— Правда? — спросила Молли, поднимая брови. — Это от избытка тестостерона, золотко.
Трейси задумчиво посмотрела на него.
— С этой минуты ты прекращаешь бриться! — наконец выдала она. — По крайней мере, не чаще чем раз в три дня.
— О, это старый трюк, — сказала Молли, одобрительно кивая. — Это должно сработать.
— Я не согласен, — заявил Джон. — Я не могу показаться на работе, как… как с похмелья.
— Почему бы нет? Это заставит женщин заинтересоваться твоей личной жизнью, — сказала Молли, восхищенно глядя на него.
— Точно. И тогда она у тебя, может быть, появится, — добавила Трейси.
Молли скрестила на груди руки и посмотрела на них обоих.
— Итак, жертвы моды, что будете есть? Я так и не приняла заказ.
— Я только пива выпью, — сказала Трейси.
— А я мокаччино.
Когда Молли отправилась выполнять заказ, Трейси перегнулась через стол к Джону.
— Ты действительно отлично выглядишь, Джон. И ты был очень терпеливым. Ни разу не взорвался. И в качестве награды, — она сделала паузу для большего эффекта, — я куплю тебе мокаччино. Может быть, это в последний раз.
— Обещания, обещания, — вздохнул Джон.
Теперь, когда мучения остались позади, он находил в их сегодняшних приключениях некоторый шарм. Джон представлял, как через много лет Трейси скажет: «А помнишь, как мы ходили по магазинам, пока ты не свалился с ног? Когда еще не все на свете покупали по сети?»
Трейси встала из-за стола.
— Следующий урок будет, когда я вернусь из туалета.
Когда она ушла, Джон вздохнул с облегчением.
Вскоре появилась Молли с напитками. Она присела на свободный стул напротив Джона и начала его рассматривать.
— Чертовски здорово, — сказала она и неожиданно взяла его за руку. — Но ты не думаешь, что все зашло слишком далеко? Забавно однажды надеть чужую маску, когда тебя пригласили на вручение «Оскара» или куда-то еще в этом роде. Но полностью изменить свою личность… На каком-то этапе может стать страшновато.
— Особенно, если посмотреть в зеркало или на банковский счет, — шутливо согласился Джон. — Зато сегодня на меня обратили внимание шесть или даже семь женщин. Этого никогда раньше не случалось.
— У меня никогда раньше не было цирроза печени, но это не значит, что получить его было бы такой уж удачей, правда? — парировала Молли. — Я хочу сказать, теперь девушки обращают на тебя внимание, но это же не настоящий ты. — Она помолчала. — Это даже можно считать предательством, отречением от себя.
Молли снова сделала паузу, чтобы ее слова прозвучали весомее. Но Джон слишком устал для таких сложностей. Он просто сидел, ни о чем не думая и потирая под столом одну ногу о другую. Молли оглядела зал, словно искала подтверждения своим словам.
— Я не хочу вставлять вам палки в колеса, но скажи, ты когда-нибудь был во Фривэй- парке?
Фривэй-парк был построен на огромной крыше, сооруженной над скоростной автострадой. Там было очень красиво: водопады, террасы и ухоженные газоны.
— Конечно, — удивился он. — Я видел, как его строили.
— Знаешь, я никогда не могла там расслабиться, — сказала Молли. — Несмотря на красоту фонтанов и тишину вокруг, я все время чувствую, что подо мной ревут и мечутся бесчисленные машины. — Она погладила Джона по руке. — Ты все равно остался собой под этой новой одеждой. Вы, американцы, считаете, что внутри каждого взрослого так и остается с детства ребенок. Наверное, сейчас он плачет?
— Во мне не осталось никакого ребенка, Молли. Во мне сидит субъект, который всем неприятен, и сейчас он отплясывает мамбу, потому что верит, что узнал волшебные слова: «Сезам, откройся».
Молли покачала головой.
— Уверяю тебя, что наступит момент, когда твой неприятный субъект начнет воевать с твоей раскованной маской, — предупредила его Молли. — Запомни мои слова.
— Что случилось с этим миром! Стоит девушке на пару минут отлучиться в туалет, как так называемая официантка превращается в психоаналитика, — возмутилась Трейси.
Она подошла к столику и помогла Молли подняться, ненавязчиво используя колено.
— Предательница! Надо было сразу понять, с чего это ты сегодня такая милая. Джону не нужны твои дурные советы по психологии.
— Ты абсолютна права. Он получит их от тебя больше, чем надо.
Трейси сделала вид, что не слышала этого замечания.
— Слушай, — обратилась она к Джону, — я тут подумала. Тебе нужно новое имя. Джон — слишком избито, а Джонатан — длинновато.
— Отлично! Ей мало гардероба и отказа от своей индивидуальности. Она еще и имя хочет поменять, — возмутилась Молли.
