Должно быть, Сайрин перегрелась на солнце. Кожа горела от ожогов. Удастся ли ей соскольнуть в воду, не показав слишком многого? Не исключено. Но тогда придется опустить руки вниз, чтобы опереться о скалу и не ободрать кожу об острые выступы.
— Вы стоите перед дилеммой, — сказал Стоун, заметив ее метания.
— А вы могли бы смотреть в другую сторону!
— Думаю, что нет.
— Почему?
— Не хватит силы воли, — уныло пояснил Стоун. — Сирены лишают человека способности распоряжаться собой. Они заманивают беднягу на скалы своим коварным пением, а потом… Ну, вы же знаете, что происходило с их жертвами, не так ли?
Сайрин поморщилась, но ответила ровным голосом:
— Они погибали.
— То же происходит и с жертвами «Уорда», верно? — сухо сказал Стоун. — А вы — член этого семейства и к тому же еще Сирена — Сайрин. От подобного сочетания у любого мужчины душа уйдет в пятки.
— Не лучше ли вам в таком случае отправиться по своим делам дальше? — отрезала Сайрин.
— Сегодня я набрался смелости.
Ей удалось сползти со скалы, хотя она знала, что мужчина не спускает с нее глаз.
— Я думала, вы уже увидели все, что хотели, — сказала она сердито.
— Мне тоже так показалось. — Он пронаблюдал за тем, как Сайрин бросилась наконец в воду, сверкнув обнаженным телом. — По-моему, сирены… гм… сначала любили поиграть со своими жертвами. — Стоун откровенно восхищался ею, и это одновременно злило молодую женщину и доставляло ей удовольствие. — Интересно, какую песню они пели, Сайрин? — Стоун состроил физиономию точь-в-точь как у древнего философа, задумавшегося над неразрешимой загадкой.
— Оставляю вас наедине с вашими пустыми разговорами, — ответила Сайрин, направляясь к более теплым слоям воды на отмели.
Затем она поспешила на берег, прикрылась полотенцем и обернулась на выходившего из воды Стоуна.
Резиновые костюмы аквалангистов безжалостны — малейший недостаток человеческого тела становится слишком явным, когда ты экипировался для подводного плавания. На Стоуне его черный, без всяких украшений и довольно откровенный костюм свидетельствовал, что у этого человека практически нет физических недостатков. Стройный, поджарый, длинноногий, он смотрелся почти идеально, насколько это возможно для человека в мокром черном костюме, шагающего с ластами на ногах подобно утенку.
Стоун плюхнулся на песок и снял свое снаряжение. Его мокрые волосы, похоже, были собраны в хвостик. Это возмутило бы ее дядюшек из Совета концерна и консервативных кузенов. Ведь для них подстриженный затылок — вернейший признак мужественности. Но вот Стоун провел рукой по волосам, отжимая воду, и его мускулы заиграли под кожей. И вообще в его движениях не было никакой изнеженности. Массивные часы для аквалангистов на запястье подчеркивали твердый рисунок его кисти. Играть с таким? Для этого потребовалась бы более отчаянная сирена.
Инстинкт подсказывал, что надо бежать, однако Стоун тут же последует за ней, а Сайрин не желала открывать, где разбила свой лагерь. Встретив отсвечивающий морской синевой взгляд, она убедилась: сомнений нет, он пойдет за ней.
— Я приехал сегодня. За обедом вас не видел.
Значит, Стоун предполагает, что она остановилась в курортном отеле на соседнем острове. Вот и хорошо! Сайрин пожала плечами:
— Я не хожу в ресторан.
— Диета? Вы не завели здесь новых друзей? Все еще проводите отпуск в одиночку? Но вот ведь какое совпадение: я тут…
— Да уж, просто невероятно — вы появляетесь именно здесь и именно сейчас. — Про себя она добавила — и приплываете к той самой скале, где я нашла себе убежище.
— Вы считаете, я способен преследовать вас, мисс Уорд? — насмешливо улыбнулся Стоун с видом мужчины, которому незачем гоняться за женщинами. В самом деле, зачем ему это, если красавицы вроде Марджори сами вешаются ему на шею? А потом откуда он мог знать, куда направлялась Сайрин?
— Мистер Стоун, а как вы можете позволить себе отправляться в отпуск, бросив свои важные дела?
Сайрин была вознаграждена за свой вопрос тем, что самоуверенности в позе Стоуна несколько поубавилось, а ведь перед тем он стоял, уперев руки в бока.
— Ну, я упомянул об отпуске в самом широком смысле слова. Я здесь, потому что должен прочитать пару лекций. Хочу сочетать приятное с полезным. — Он снова улыбнулся. — Мы могли бы предпринять что-нибудь совместно. Знаете, по принципу — старый друг лучше новых двух…
Сердце у нее забилось сильнее, хотя сегодня Сайрин не пила ни капли кофе.
— Я уже говорила, что мне нравится одиночество.
— Мне тоже. Но это большой недостаток, если хочется поиграть, скажем, в теннис.
— Я не играю в теннис.
— Не хотите или не умеете?
— Прошу вас, — рассердилась она. — Я не желаю слышать предложений научить меня этой игре. Вы понимаете?
— Ага, — лениво усмехнулся Стоун. — Итак, план номер один погорел.
— Вам, наверное, жарко в этом костюме?
— А вам, наверное, хочется услышать о плане номер два?
Сайрин связала вместе свои пляжные туфли, перекинув шнурки через плечо. На другую сторону накинула полотенце и пошла вдоль берега.
— Я хочу прогуляться в одиночестве, а потом уже пойду в курортный городок.
— Не задерживайтесь слишком долго, — предупредил Стоун. — Если начнется прилив, вы не доберетесь до острова без лодки.
И он зашагал следом.
Господи! Как же его отвадить? Он слишком назойлив, и это начинало вызывать тревогу. Место пустынное, человека этого она практически не знает. Сайрин отвернулась, проявляя необычайный интерес к растущим вдоль берега колючим кустам, напоминающим кактусы.
— С этими колючками были связаны большие надежды, — заметил Стоун. — Это сизаль. Нечто вроде агавы, мне кажется, из Мексики. Правительство со свойственной ему мудростью засадило сизалем весь остров в начале века, желая получать сырье для производства канатов.
Сайрин посмотрела на мясистые стебли.
— Канатов, — скептически повторила она. — Как же!
Стоун улыбнулся:
— Сейчас я вам докажу.
Он вытащил нож из-за пояса, и Сайрин обмерла. Пустынный пляж, незнакомец с оружием… Непроизвольно ее рука поднялась к шее.
— Да что вы в самом деле! — Его голос задрожал от возмущения. — Уж не собрались ли вы удариться в бегство?
— Когда женщина видит перед собой мужчину с ножом, она хочет убежать, — оправдывалась Сайрин. — Вы должны похвалить меня: это сработал инстинкт
