Данте

добродетели, все одинаково проистекающие из истинного благородства. Для юности необходимы послушание, ласковость, стыдливость, телесная красота. Данте настаивает на важности этого последнего качества: «При этом надо иметь в виду, что и это проявление природы необходимо для нашей доброй жизни; большую часть действий положено нашей душе производить при помощи телесных органов, а это легче, когда тело должным образом сложено и соразмерно во всех своих частях. Когда же оно хорошо сложено, тогда оно красиво в целом и в частях и доставляет наслаждение своей удивительной гармонией, а хорошее здоровье набрасывает на него покров сладостного для взоров цвета. Поэтому говорить, что благородная натура украшает свое тело и делает его пригожим и складным, все равно как сказать, что она доводит его до совершенной упорядоченности, и это, равно как и другие разобранные нами свойства, по- видимому, необходимо для юности». Эта гармония души и тела — идеал гуманистов Возрождения, противоречащий средневековой аскезе. В заключительной строфе третьей канцоны Данте говорит о четырех возрастах:

Душа, украшенная даром бога,
До смертного предела,
С тех пор как узы ощутила тела
Таится не вольна.
Она нежна, стыдлива и несмела
У юности порога;
Прекрасная, она взирает строго,
Гармонии полна.
Созрев, она умеренна, сильна,
Полна любви и в нравах куртуазна,
А в старости щедра,
Предвиденьем и мудростию властна
И, радуясь, согласна
О благе общем рассуждать бесстрастно.
Достигнув дряхлости, она стремится
С всевышним примириться,
Как надлежит близ смертного одра,
Благословив былые времена.

Для Данте величайшим образцом зрелого человека является основатель римского государства Эней. Он был вежлив, честен перед законом, любвеобилен, стоек и умерен. В старости надо быть справедливым, благожелательным и разумно щедрым, интересоваться не личными делами, а общественными, памятуя слова Аристотеля «человек — животное общественное». Приобретая к старости большой опыт и осторожность, человек оказывается способен давать верные и мудрые советы. В пример бескорыстной, доблестной и достойной жизни Данте приводит другого римлянина — Катона Утического, «который был рожден не для себя, а для отечества и всего мира». Уже в «Пире» Катон, покончивший с собою, чтобы не подчиниться тирании Цезаря, является скорее символом, чем историческим воспоминанием о некогда жившем человеке. Этим объясняется и его появление в «Божественной Комедии» как стража чистилища. Именем Катона Данте завершает свои рассуждения о признаках благородства, «ибо Катон благороден на протяжении всех возрастов».

В четвертом трактате «Пира» намечены идеи следующего произведения Данте — «Монархии». Здесь мы не будем рассматривать подробно эти идеи, считая, что целесообразнее анализировать их вместе с мыслями о природе мирового государства в главе о сочинении, целиком посвященном этой проблеме. Отметим лишь два мотива, которые разрабатываются в «Пире»: «конь без всадника» и «философ».

Император является для Данте олицетворением единого мирового государства; он прекратит все споры о границах и территориях, объединит Италию как центр всего мира. Только в едином государстве, учит Данте, может быть осуществлено истинное благородство, законность и справедливость и три аллегорические дамы — Справедливость, Правда и Законность — найдут себе достойное убежище. В настоящее же время «конь носится по полю без всадника… Это видно на примере несчастной Италии, предоставленной собственному управлению и лишенной всякой помощи». Этот мотив появится снова в шестой песне «Чистилища», в знаменитой инвективе, обращенной к Италии:

Тебе, несчастной, стоит оглянуться
На берега твои и города:
Где мирные обители найдутся?

К чему тебе подправил повода
Юстиниан, когда седло пустует?
Безуздой меньше было бы стыда.

Конь Италии сбросил с себя узду законности и мчится по стране как начало уже не государственное, а анархическое, столь противное уму Данте, воспитанному правоведами Болоньи на Кодексе Юстиниана — римском праве. За удила Юстинианова коня хватаются тираны и республиканские правители Италии, но не могут с ним справиться.

Вы видите, как эта лошадь зла,
Уже не укрощаемая шпорой
С тех пор, как вы взялись за удила?

Для того чтобы конь подчинился шпорам и узде и прекратилась анархия, необходим не только единый руководитель мирового государства, но рядом с ним должен встать философ, как советник, необходимый для справедливого управления, ибо мудрость, то есть начало разумное, не зависит ни от авторитета церкви, ни от власти земного правителя. Данте защищает самостоятельность и свободу философской мысли. Таким образом, получается триада: папа, ведающий делами духовными, император, носитель всей полноты земной власти, и философ, хранитель мудрости на земле. И папа и император могут ошибаться в делах мудрости, и философ в своей области им не подвластен. Следует признать, что на закате средневековья идея эта была необычайно смела. Несмотря на все свое уважение к Фридриху II, Данте вступил с ним в спор по вопросу о благородстве, ибо авторитет императора и его компетенция имеют свои границы. Данте утверждает автономию от государственной власти вопросов мудрости и искусства: «Рассуждая об искусстве мы императору не подчинены». Авторитет философа не противоречит, по мнению Данте, авторитету императорскому, «однако последний без первого — опасен, первый же без последнего вроде как слаб, но не сам по себе, а вследствие неустройства людей; так что оба они в сочетании друг с другом весьма полезны и исполнены всяческой силы. Недаром в книге „Премудрости“ написано: „Итак властители народов, если вы услаждаетесь престолами и скипетрами, то почтите премудрость, чтобы вам царствовать вовеки“. А это значит: пусть философский авторитет объединяется с императорским для доброго и совершенного правления.

«О вы, несчастные, — обращается он к тиранам Италии, — ныне правящие! И о вы, несчастнейшие, которыми управляют! Ибо нет философского авторитета, который сочетался бы с вашим правлением и который возник бы либо из ваших собственных изысканий, либо из мудрого совета, так что был бы не