хвосты. Знаю я, чем это кончается.
Кто-то в проеме уже заступил им дорогу — темная квадратная фигура почти загораживала дверь.
— Эй! — раздался веселый голос.
Леон оглянулся, понимая, что делать этого, вообще говоря, не стоило.
Какой-то человек, сидевший рядом с подмастерьем, скинул темный плащ с капюшоном и оказался худым гибким малым в потрепанной зеленой куртке — с виду он был горожанин, но по его платью Леон не мог понять, к какому сословию он принадлежит.
Парень, сощурившись, поглядел на своего соседа.
— Хвостик, надо же, — задумчиво произнес он, — на себя посмотри, ты, чучело!
Молниеносное движение — и парень извлек из уха подмастерья яркий красный шарик.
Толпа с интересом развернулась: зрелище обещало быть поинтереснее, чем драка.
— Вот чем у него голова набита, поглядите, люди добрые, — тем временем продолжал парень, вскочив на стул. — Все труха да чепуха.
Теперь в ладони у него мелькало уже три разноцветных шарика, и он жонглировал ими с небрежной легкостью.
— Оп! — и шарики исчезли непонятно куда. Подмастерье стоял, растерянно хлопая глазами и постепенно наливаясь багровой краской.
— А теперь поглядим, что у тебя в голове, — парень направился к кэрлу. — Может, ты яйца несешь? Может, у тебя яиц вообще больше, чем нужно, а, приятель? И все не там, где положено…
Крестьянин испуганно попятился. Берг потянул Леона за рукав:
— Сматываемся, пока не поздно.
Он кинул на стол пару монет и направился к выходу, увлекая за собой Леона. Никто не обратил на это внимания: все окружили фокусника.
— А парень-то с головой, — доброжелательно проговорил Берг, — если бы не он, не избежать бы нам драки. Да что на них нашло, в самом деле?
— Это все конец света, — предположил Леон. Они дошли уже до угла, когда сзади их окликнули.
— Не так быстро!
Леон обернулся. Парень в зеленой куртке догонял их. «Задаром ничего не делается», — подумал Леон.
Видимо, Берг придерживался того же мнения, поскольку он отцепил висевший на поясе кошелек, извлек оттуда несколько монет и протянул парню.
— Деньги мне не помешают, — весело согласился тот, пряча монеты в карман.
Но вместо того, чтобы отправиться своей дорогой, он продолжал шагать рядом, с интересом разглядывая послов.
— Вы бы лучше кошелечек-то припрятали. Сегодня базарный день, толчея, срезать могут. А у вас и правда хвостики, уж простите за любопытство?
— Чушь, — отрезал Берг.
— Так я и думал, — удовлетворенно отметил парень. — Видать, даже этот мерзопакостный облик, раз уж человек им наделен, самый совершенный из всех возможных. К чему творцам измышлять еще что-то?
— Это ты сам придумал? — с интересом спросил Берг.
Парень покачал головой:
— Учитель Гунтр.
— Похоже, твой учитель был неглупым человеком. А где он сейчас?
— Будь он сейчас жив, я был бы при нем. Помер, понятное дело.
Он вздохнул, и на раскрытой ладони у него вновь вспыхнул ярко-желтый шарик и так же незаметно исчез.
— Он давно говорил, что ему суждено помереть в дороге. В дороге он и скончался. От лихорадки. Он был уже очень стар, бедняга.
— Это ты у него научился всяким трюкам? Тот усмехнулся.
— Всяким трюкам я научился от отца. Он принадлежал к гильдии жонглеров. Потом, я и сам немало постранствовал — везде есть чему поучиться. Поступил в услужение к старику Гунтру, а потом он меня и в ученики взял. Больше-то у него никого не было, ни дома, ни родни. И стали мы с ним бродить по дорогам. Но надолго нигде не задерживались — пришлых не очень-то жалуют.
— А я думал, — сказал Леон, — что народ тут невредный. А они вон как разбушевались ни с того ни с сего.
— Обычно народ спокойный, до убийства дело не доходит. Но сейчас, похоже, все взбудоражены. И что это вас в нижний город понесло?
— Мы изучаем обычаи, — пояснил Берг, — где и как живут люди.
— А! Мой учитель тоже изучал обычаи. Как живут люди… Говорил, важнее ничего нет на этом свете. Только зря вы без провожатых по таким местам ходите.
— Если при нас будут люди маркграфа, вряд ли горожане станут вести себя по-свойски, — сказал Леон.
— Ну, так вам нужен кто-то вроде меня. «Может, и вправду нанять его», — подумал Леон.
Парень ему понравился. Глаза хитрые, живые — вон как по сторонам шныряют… А если он несколько лет бродил по дорогам с нищим философом, он наверняка неглуп, и мир повидал, и даже образован — для простолюдина.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Айльф.
— Пожалуй, ты и прав. Свой человек нам не помешает.
— Стол, крыша над головой и два кругляша в день, — тут же откликнулся парень.
— Договорились.
В долине между покрытыми молодой травой холмами кипела весенняя ярмарка. С верхушки холма были видны палатки с товарами, разбитые ровными рядами друг против друга, — образованные таким образом длинные улицы давали достаточно простора для проходящих по ним толп. Уходящие вдаль продольные и поперечные ряды палаток отсюда, с холма, казались каким-то диковинным явлением природы.
Там, на ярмарке, имелось все, что только может быть изготовлено мужской и женской рукой; цветное и белое сукно, красное сукно, окрашенное кошенилью, сукно коричневое и пурпуровое, грубые полотна и холст, оленьи шкуры, кроличьи и беличьи шкурки, шкурки выдры, шкурки козлят, воск и головы сахару, миндаль, камедь, чернильный орешек — все, что только может быть выращено и добыто в жилых краях от хмурого, затянутого лентами тумана побережья до неприютных пустынных пространств на севере, где ветер поет человеческими голосами…
И все это сверкало, переливалось, шумело: лошади ржали, быки ревели, овцы блеяли, свиньи визжали, и лаяли многочисленные собаки, которые сопровождали своих хозяев, защищая их от волков и воров.
— Ну и ну! — ошеломленно произнес Леон, покрутив головой.
— Это что, сударь, — Айльф взглядом знатока окинул простиравшуюся внизу панораму, — видели бы вы ярмарки в Ретре! Вот это и впрямь ярмарки. Туда от самых Кальмских топей товары свозят…
— А эта?
— А что — эта? С окрестных деревень, с хуторов, с побережья всякую всячину — это да, конечно… Соленую рыбу-свистульку, например, лучше, чем в Солере, нигде не найти, но ведь все остальное через Ретру идет. А Ретра за провоз всегда драла втридорога, еще со времен дедушки нынешнего герцога — говорят такой скупердяй был, ростовщик, а не герцог! С тех пор уже несколько раз Солер просил снизить пошлины, а Ретра — ни в какую… Богатая страна — правители там испокон веку прижимистые были, потому и богатая. А теперь, когда солерцы рудники свои горные бросили, еще хуже стало… Раньше хоть своим серебром платили…
— Ладно, — сказал Леон, — пошли посмотрим… Айльф презрительно, с видом бывалого человека, пробурчал:
— И смотреть-то тут не на что…
Тем не менее и он с любопытством стрелял глазами по сторонам.
