кувырком и так развернуться, что катапульта вобьет космонавта в землю. Ну, а если даже все будет хорошо и парашюты успеют раскрыться, не опустят ли они космонавта прямо в пламя взорвавшейся на земле ракеты?
Эти первые сорок секунд были самыми опасными секундами полета. Провести экспериментальную проверку подобной ситуации, скажем с манекеном, было нельзя, даже не потому, что жалко губить ракету, а потому, что невозможно предусмотреть все варианты аварий. Короче, случись что в эти секунды, у космонавта было много шансов погибнуть. Катапульта была полумерой. Нужна такая система аварийного спасения (САС), которая могла бы оторвать корабль от ракеты и увести его в сторону.
О создании такой системы Королев договорился с главным конструктором Иваном Ивановичем Кортуковым, который делал для авиаторов катапультные кресла. Кортуков прекрасно понимал всю меру ответственности в связи с таким заданием и решил перестраховаться: стенки пороховых двигателей САС сделали такие толстые, что взорваться она не могла.
Королев послал к Кортукову своего эмиссара – Бориса Абрамовича Райзберга, который сразу увидел, что стенки САС перетяжелены, и сказал об этом Кортукову.
– Я, молодой человек, в тюрьме не сидел и сидеть не буду, – ответил Иван Иванович.
Райзберг доложил Королеву – так, мол, и так. Королев взорвался:
– Ах, так! Значит, «не сидел»!
Он устроил Кортукову страшный телефонный разнос, потом, боясь остыть, наорал на министра авиапрома Петра Васильевича Дементьева, которому тот был подчинен.
– Вы срываете ответственнейшую работу! – кричал Королев.
А Петр Васильевич не любил, когда на него кричали, поскольку сам умел это делать великолепно. Короче, сцепились крепко. Однако при всем нажиме Королева на МАП и КБ Кортукова, при том, что он сам ездил на испытания этой системы, САС впервые была установлена уже после смерти Сергея Павловича, на трагическом корабле «Союз-1» в 1967 году206.
В следующий корабль-спутник Королев задумал посадить собак. Эта мысль не вдруг возникла. Королев несколько месяцев назад специально ездил к Яздовскому и просил подготовить собак для суточного полета с возвращением на Землю. Задание вызвало у медиков прилив энтузиазма. Хотя они гордились экспериментом с Лайкой, полет ее все-таки оставил в душе некий неприятный осадок. Олег Газенко говорил:
– Сам по себе запуск и получение информации – все очень здорово. Но когда ты понимаешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там погибнет, и ты ничего не можешь сделать, и никто не может ее вернуть, потому что нет системы для возвращения, – это какое-то очень тяжелое ощущение, ранее не известное мне...
С возвращением – это совсем другое дело, и отношение к собакам совсем другое! Быстро отобрали двенадцать дворняг и тренировали их очень тщательно, приучали к контейнеру, собачьим скафандрам, перегрузкам, вибрациям и, в конце концов, после отборочных испытаний выбрали двух милых сучек – Белку и Стрелку. Вместе с ними должны были лететь (каждая тварь – со своей программой!): две крысы, 15 черепах и 13 белых мышей. В катапультируемом контейнере, рядом с собаками, удалось разместить клетку с шестью черными и шестью белыми мышами и маленьким роем мух дрозофил.
Когда Королев, уже в МИКе, увидел весь этот «зоопарк», он очень оживился, расспрашивал Гюрджиана обо всех тонкостях их работы, разглядывал клетки с крысами и мышами, а когда Армен Арамович взял в руки одну мышку и начал ее гладить, Сергей Павлович тоже протянул палец, но поинтересовался:
– А не укусит ли эта мышь Главного конструктора?
Гюрджиан успокоил его. Королев осмелел, посадил мышь себе на ладонь, приласкал, потерся об нее щекой...
К этому времени завершилась работа в конструкторском бюро Семена Михайловича Алексеева. Волей случая ведущим инженером по «Востоку» у него был Федор Анатольевич Востоков. Систему жизнеобеспечения первого космического корабля разрабатывал большой коллектив, во главе которого стояли: ведущий инженер по скафандру Виталий Иванович Сверщек, ведущий инженер по вентиляционной системе Исаак Павлович Абрамов, инженер-испытатель катапультного кресла Виктор Тигранович Давидьянц. Специальный стреляющий механизм для этого кресла конструировали опять-таки у Ивана Ивановича Кортукова. Надо отметить и труд рабочих-монтажников, которые занимались всем баллонным хозяйством: Николая Александровича Рогачева и Сергея Васильевича Зайцева. Полет был бы невозможен и без специальной парашютной системы, созданной под руководством Федора Дмитриевича Ткачева, правой рукой которого был ведущий конструктор Игорь Шмаков.
Теперь экзамены сдавали не только ТДУ Исаева, но и Алексеев, Кортуков, Ткачев, Шмаков.
Старт состоялся 19 августа. Телекамера позволяла наблюдать собак. Невесомость их ошеломила, они как-то поникли, опустили головы и лапки, и, если бы не датчики пульса и дыхания, не разберешь, живы ли. Потом ожили, но движения иногда были какие-то судорожные. Яздовский ходил мрачный. Доложил Госкомиссии: на четвертом витке Белка билась, ее рвало. Всем членам Госкомиссии он доказывал, что человека первый раз надо посылать на один виток, не больше. Большинство с ним соглашались. Королев молчал.
У Королева были свои тревоги: телеметрия показала, что построитель инфракрасной вертикали опять барахлит. До включения ТДУ корабль сориентировали по Солнцу. «Исаев сработал по штатному расписанию», и спутник благополучно сел в степи, неподалеку от Орска. Королев вылетел в Орск.
Не пройдет и года, как старт Гагарина превратит полет Стрелки и Белки не более чем в частный эпизод, предшествующий эпохальному событию. А между тем это была большая и важная победа. «Восток» со всей его живностью был первым космическим объектом, который летал в космосе и вернулся на Землю, а живые его обитатели – первыми существами, которые совершили внеземное путешествие и остались целы. Газеты, радио, телевидение, хотя писали и говорили об этом немало: собачек демонстрировали на пресс- конференциях, – оценили это событие, мне кажется, не в полной мере. Это психологически объяснимо: все понимали, что полет Белки и Стрелки не некая самостоятельная космическая программа, а лишь тренировка перед полетом человека, нечто сопутствующее, а не главное. ТАСС так и сообщило: «... запуск и возвращение на Землю космического корабля-спутника, созданного гением советских ученых, инженеров, техников и рабочих, является предвестником полета человека в межпланетное пространство». В одной фразе уже улавливается пафос того времени: и «гений», и «межпланетное пространство», хотя планировался полет в околоземном космосе, но Хрущев любил звонкие фразы, и пропагандисты не могли отказать себе в удовольствии побаловать любимого вождя...
За день до старта Белки и Стрелки Королев рассматривал исходные данные по кораблю, который будет делаться уже специально для полета человека. Вернувшись в Москву, Сергей Павлович 28 августа в кабинете Бушуева собрал всех нужных ему людей и повел разговор о полете человека уже на конкретном корабле. Доклад делал Феоктистов, и доклад Королеву понравился. Надо сказать, что за три дня до этого Феоктистов поздно вечером был у Сергея Павловича и высказал ему свои предложения по аварийному спасению космонавта на различных участках полета, что позволило бы сократить время подготовки пилотируемого варианта корабля. Королев слушал вроде бы доброжелательно, и все было бы отлично, не заикнись Константин Петрович о том, что космический старт все-таки штука опасная, грех рисковать жизнью молодого летчика и испытывать корабль должны проектанты.
– Скорее всего, я сам, – добавил Феоктистов.
Королев взорвался, кричал, что все это ерунда и дилетантство. Расстались, предельно недовольные друг другом. Когда Константин Петрович рассказал об этой стычке своему непосредственному шефу Тихонравову, Михаил Клавдиевич успокоил его:
– Не волнуйтесь, все правильно, он часто так реагирует на новые идеи, ничего серьезного это не означает. Вы увидите – он к этому вернется...
Теперь в кабинете Бушуева Королев ни словом не напомнил Феоктистову об их последнем разговоре, а уже по тому, как Королев его слушал, Константин Петрович понял, что Главный находится в прекрасном расположении духа.
Да и было чему радоваться! Из доклада сам собой напрашивался вывод, что полет человека можно планировать уже на начало 1961 года. Этот срок воодушевил не только Королева, но и все конструкторское бюро, всех производственников опытного завода. Уже через двенадцать дней после совещания в кабинете Бушуева Королев подписывает «Основные положения» для разработки и подготовки объекта «Востока-В» –
