удивили малые размеры корабля, – просто удивительно, как в такой тесноте можно совершить кругосветное путешествие! Осмотрев приборную панель, механик нашел лючек, напоминающий шоферский «бардачок», в котором лежали небольшие хлебцы и тубы с этикетками: «пюре мясное», «соус крыжовниковый», «соус шоколадный». В это время послышались шаги и в люк заглянул раскрасневшийся от спешки и восторга Петр Иванович Серегин – председатель райисполкома:
– Так, значит, ты, Мишанин, уже здесь, – сказал он оторопело, – ну, в общем, ты, Семеныч, давай тут охраняй, а я поеду сообщать...
«С поста» Анатолия сняли ракетчики из службы поиска. Дочке Ире Мишанин принес тюбик шоколадного соуса, и через полчаса вся сельская детвора бегала с перепачканными рожицами.
Гагарина тем временем увез майор Гасиев – неподалеку стояла часть ПВО. Мужики были уверены, что на радостях Гагарин забудет об оторвавшемся НАЗе, но, на всякий случай, все-таки зарыли в посадках радиопередатчик и лодку, мгновенно надувающуюся от маленького баллончика. И Гагарин действительно забыл. Но вскоре приехал хмурый капитан КГБ и сказал, что, если через полчаса НАЗ не принесут, он арестует все село. Приемник – черт с ним, но лодка была для рыбака (а в селе все мужики были рыбаками) сущей наградой, свалившейся с неба в буквальном смысле, однако пришлось вернуть.
– Кажись, она рваная, – сказали похитители, но деревенское их лукавство не сработало – хмурый капитан молча бросил лодку в машину и уехал, не попрощавшись...
Состояние напряжения и той внимательной подобранности, которое переживал Юрий Гагарин, в несравненно большей степени испытывал все 108 минут его полета и еще некоторое время – до доклада спасательных служб – и Сергей Павлович Королев. В несравненно большей степени, так как Королев беспокоился за то, за что Гагарин не волновался: просто не знал, что надо волноваться. Теперь, когда Гагарин приземлился, Королев почувствовал невероятное облегчение и... пустоту! Очень многие участники этой эпопеи, работавшие на космодроме, рассказывали, что испытали это чувство неожиданной опустошенности: как это, рабочий день в разгаре, никакой не праздник, а делать нечего, все сделано. Они еще не понимали, что сами создали праздник.
После короткого митинга на десятой площадке был праздничный обед и даже пили шампанское. Осушив фужер «за успех», Королев размашисто хлопнул его оземь, все уже готовы были поддержать старинный обычай, но вопль генерала Мрыкина остановил уничтожение казенной посуды:
– Главному конструктору можно, а нам, товарищи, не надо!
Пировали на ходу, торопились на аэродром. Решено было лететь на место приземления корабля, а оттуда – в Куйбышев, где их ждал Гагарин. И хотя знали, что он жив-здоров, всем хотелось поскорее увидеть его, обнять.
В самолете сначала было очень весело: проказили, сыпали анекдоты, но скоро, сморенные пережитыми волнениями и щедрым обедом, утихли, ушли в дрему.
В Энгельсе с самолета пересели в два вертолета, которые и доставили их к «Востоку», уже отгороженному запретительным канатом от напирающей толпы любопытных. Поднырнув под канат, Королев и вся его рать сами стали предметом живейшего обсуждения крестьян. Единственным человеком, которого теоретически они могли узнать, был, пожалуй, Келдыш, но и его не узнали и все искали среди них Гагарина, отказываясь верить, что Гагарин уже улетел.
Королев быстро, с каким-то жадным огнем в глазах осмотрел спускаемый аппарат, погладил зализы, оставленные пламенем на обмазке, и сказал удовлетворенно:
– Хоть снова в космос запускай!
Воскресенский достал из «бардачка» тубу с вареньем и выдавливал всем на палец. Академики блаженно лизали пальцы, пораженный народ за канатом почтительно притих.
Космонавта тем временем отвезли в часть, неподалеку от Энгельса, а потом отправили в Куйбышев. Гагарин буквально поминутно обрастал людьми. Где бы он ни появлялся, везде сразу возникала толпа. Сосредоточенный на полете, Юрий не очень ясно представлял себе свое возвращение на Землю. Первый восторг колхозников не был неожиданностью, как и появление майора Гасиева. Гасиеву он начал докладывать, как учили:
– Товарищ майор! Космонавт Советского Союза старший лейтенант Гагарин задание выполнил...
– Да ты уже майор! – засмеялся Гасиев.
Юрий не понял. Гасиев объяснил, что по радио его называли майором. Сообщение это изумило Гагарина. Он не думал, что его повысят в звании, а тут еще сразу в майоры! Просто не верилось. Он рассеянно отвечал на вопросы спортивного комиссара Ивана Борисенко и врача Виталия Воловича. Увидев запруженное народом аэродромное поле под Энгельсом, даже растерялся.
– Ты видишь, как тебя встречает народ? – сказал ему Борисенко с такой гордостью, будто это он организовал и полет, и толпу.
– Я этого, по правде сказать, не ожидал..., – задумчиво отозвался Гагарин.
Еще более растерялся он, когда его позвали к телефону. «Никита Сергеевич, Никита Сергеевич», – зашикали вокруг. Хрущев звонил с Кавказа212. Он был очень оживлен, невероятно энергичен, поздравлял с приземлением, справлялся о самочувствии, спрашивал о жене, детях и родителях.
– Буду рад встретиться с вами в Москве, – сказал Хрущев. – Мы вместе с вами, вместе со всем нашим народом торжественно отпразднуем этот великий подвиг в освоении космоса. Пусть весь мир смотрит и видит, на что способна наша страна, что может сделать наш великий народ, наша советская наука, – Никита Сергеевич почти пел.
– Пусть теперь другие страны догоняют нас, – поддакнул Гагарин.
– Правильно! – закричал Хрущев.
Звонок Хрущева делал окружающий Юрия мир все более нереальным. По дороге в Куйбышев Волович устроил первый послеполетный медосмотр, считал пульс, измерял давление, даже градусник зачем-то поставил. Потом посыпались вопросы. Гагарин отвечал весело, но голос был усталый. На минуту откинулся в кресле, закрыв глаза. Потом встрепенулся и сказал:
– А вот Луну так и не удалось посмотреть. Но это не беда, посмотрю в следующий раз...
Каждая следующая толпа была больше предыдущей. В Куйбышеве его встречали Каманин, Парин, Карпов и пятерка космонавтов, которые были с ним в Тюратаме. Они еле пробились к машинам, и лишь специальные наряды милиции окончательно отсекли всех восторженных любопытных, когда их привезли на обкомовскую дачу. Дача стояла на высоком берегу Волги, в лесу, но весна только набирала силу, лес был пуст, прозрачен, черная земля обнажилась на пригорках, а в низинах еще лежал снег. Дом окружали синие тени.
Гагарин принял душ и сел обедать. С отдыхом ничего не получалось. Постепенно дом наполнялся людьми, прилетевшими с космодрома, из Москвы, а также местным начальством всех рангов: первый секретарь обкома Мурысев, предоблисполкома Токарев, командующий Приволжским военным округом генерал армии Стученко, областные начальники КГБ, МВД и множество других людей, к событию решительно никакого отношения не имевших. Где-то уже пили, но пока наспех, без закуски...
Приехав на дачу, Королев сразу прошел в комнату Гагарина, расцеловал, глаза были на мокром месте.
– Все хорошо, Сергей Павлович, все в порядке, – Гагарин словно утешал его. Что говорить, как отвечать, Королев не знал.
– Отдыхай, – сказал наконец Королев, – завтра проведем Госкомиссию, все расскажешь... А сейчас пошли, дай народу на тебя посмотреть.
В зале стояли Руднев, Келдыш, Москаленко, Глушко, Пилюгин, Рязанский, Бармин, Кузнецов, Воскресенский, Раушенбах – вместить всех дача не могла, часть народа поселилась в центральной городской гостинице, из «люксов» которой срочно выселили прежних постояльцев, но посмотреть на Гагарина приехали все.
Уже часов в десять вечера начался праздничный ужин с очень торжественными и скучными тостами. После первых рюмок все почувствовали, что устали. Огромный этот день иссякал. Кавалькада машин тронулась в город. Оставшиеся стали разбредаться по своим комнатам. Около одиннадцати Гагарин уже спал.
Утром на даче заседала Госкомиссия. Гагарин рассказывал подробно все как было: старт, активный
