свежий воздух, уселись прямо на солнцепеке, от которого некуда деться в пустыне, и наскоро подвели итоги.
Итак, поразительная гипотеза Моргалова полностью оправдалась. Сама пирамида сложена из глыб обычного песчаника, и лишь для облицовки погребальной камеры строители применили гранит, отличавшийся сильной радиоактивностью. Значит, Хирен в самом деле сделал это совершенно сознательно. Он знал о губительных свойствах этого зловещего черного камня, добытого где-то в глубине его родных Нубийских гор!
Теперь надо искать те древние, заброшенные каменоломни, которыми пользовались строители пирамиды. И может, новая ниточка удивительных открытий, как и мечталось, приведет нас и к потайной гробнице Хирена: уж для ее-то защиты он наверняка использовал тот же радиоактивный гранит.
А может быть, этот фараон-строитель придумал нечто совсем иное? Изобретательности и выдумки у него, видать, хватало.
— Я должен опечатать вход в пирамиду и установить здесь охрану, — вставая, сказал Сабир. — Так что вы не ждите меня, возвращайтесь в лагерь и пришлите двух рабочих понадежнее.
За обедом старый повар несколько раз подходил к столу и как-то странно поглядывал на меня.
— Вы что-то хотите сказать, Ханусси-ака? — наконец спросил я.
— Как вам нравится рыба, йа хавага? Это та, что вы хотели.
— Мормирус?!
Ханусси слегка поклонился:
— Я приготовил ее под чесночным соусом, йа хавага. Вам понравилось?
Я только вздохнул и посмотрел на тарелку, где осталось лишь несколько обглоданных косточек.
Что же теперь сказать Моргалову? Что я сожрал злополучного мормируса, даже не разглядев? Но на вкус он был отменным!..
ГЛАВА XIV. В ГОРАХ
Вечером мы с Сабиром расстелили прямо на полу палатки геологические карты и начали совещаться. Мне эти пестрые, разноцветные пятна и полоски, условные значки и химические формулы, щедро рассыпанные повсюду, мало что говорили. Но геологу они как бы помогали заглянуть под землю.
— Все-таки не могу понять, откуда брал он этот гранит! — проговорил Сабир, теребя свои усики. — Правда, вдали от Нила детальной разведки пока не производилось, а с воздуха небольшое месторождение можно и не заметить. Ближайшие промышленные скопления урановых руд вот здесь, в районе Эль-Козейра. Но там совсем другие породы, нет такого гранита. Просто не знаю, что вам посоветовать, йа устаз.
Я решил все-таки начать поиски от той долинки, где весной Павлика укусила змея, заставив нас срочно свернуть работы.
На следующий день Сабир показал нам, как обращаться с приборами, и отправился в Асуан, увозя с собой образцы облицовки из погребальной камеры. А мы двинулись в пустыню.
На этот раз я раздобыл еще одну автомашину и мог захватить в поход нескольких самых опытных рабочих. Все они давно занимались раскопками, для многих это стало даже наследственным промыслом, продолжавшимся из поколения в поколение. Для нас они были не просто землекопами, а талантливыми помощниками и даже порой весьма знающими консультантами.
По уже разведанному весной маршруту проехали без остановок. Вечер застал нас еще в пути; и когда мы добрались, наконец, до злополучного «змеиного места», как окрестил его Павлик, лагерь пришлось разбивать уже в полной темноте.
Проводником я снова взял Азиза. Бедуин привел по моей просьбе двух верблюдов: они могли очень пригодиться для разведки в горных долинах, куда не пройдет машина.
Я собирался тут задержаться хотя бы на денек, чтобы закончить осмотр окрестностей. Но когда утром, в ожидании завтрака, не утерпел и заглянул к нашему весеннему раскопу, то сразу понял: здесь уже явно кто-то рылся после нас.
Мы всегда, уходя, закрываем раскоп бумагой, а потом засыпаем песком, чтобы не принять его по ошибке за новый, еще не исследованный и не копаться впустую. Теперь песок был разрыт, бумага куда-то исчезла — вероятно, ее давно унес ветер. На дне ямы валялось несколько окурков, из груды песка торчало донышко бутылки — весьма красноречивые «визитные карточки»…
Неподалеку зияли еще две ямы. Их мы весной не копали. Они были пусты, и оставалось только гадать, что мог найти здесь и украсть Вудсток со своими товарищами?
Нам тут, во всяком случае, уже нечего было делать. Да, и честно говоря, как-то не хотелось копаться после этих проходимцев. Сразу после завтрака мы погрузились в машины и поехали дальше, поближе к заветным горам, серыми складками маячившим вдали.
Как горы ни отступали, стараясь спрятаться в пыльной дымке, к полудню мы все-таки добрались до них. Выбрали узкую долинку с крутыми склонами и решили здесь устроить базовый лагерь. Эта работа заняла у нас весь остаток дня, но зато ночевали мы уже вполне комфортабельно, даже послушали радио.
Под вечер мы с Павликом поднялись на вершину ближней горы. Насколько хватал глаз вокруг тянулось унылое хаотическое нагромождение серых и голых скал. Ни кустика, ни цветка, даже верблюжья колючка, похоже, тут не росла. Не было видно ни одной птицы. Кругом — мертвые скалы.
— Если бы устроить конкурс на самое печальное место на земле, то более подходящего не найти, — пробормотал Павлик. — Веселенький он себе выбрал уголок, этот Хирен…
С утра опять началась будничная работа, привычные разговоры за завтраком:
— Смотри, Толик, ты уселся на место шефа. Выдаешь свои тайные намерения?
— Отличный кебаб, Ханусси! Добавьте, пожалуйста…
— А я бы съел сейчас окрошечки… С ледком!
— Казимир Петрович, когда же, наконец, будут готовы позавчерашние снимки?
— Сразу после завтрака берусь за них.
— Ханусси, найдется ли у вас еще чашечка кофе?
— Скажите Павлику: я пошла на третий раскоп…
Прошло три дня, а нам не попалось пока ничего интересного, кроме трех изображений животных на камнях да маленького рисунка. Он был выведен на скале красной охрой и изображал большую баржу, на каких в древности обычно перевозили гранит из каменоломен. Это обнадеживало: значит, мы всетаки идем по следам древних строителей.
Во время одного из обходов я вспугнул крупную кобру, пригревшуюся на камне. Сразу вспомнился весенний несчастный случай, и я проследил, чтобы всеми были приняты меры предосторожности: ходить разрешалось только в сапогах, перед сном тщательно осматривали палатки, каждый знал, где хранится сыворотка.
Вечерами я часто вспоминал Моргалова: почему от него нет весточки? А время идет…
У нас было три походных радиометра для проверки горных пород. Я решил, прихватив один из них, совершить за два-три дня разведочный поход по более отдаленным окрестностям. Только после этого можно было намечать новые маршруты.
Старшим за себя я оставил Павлика, хотя он явно не был этим обрадован. Конечно, ему больше улыбалось отправиться в романтичный, по его представлениям, поход на верблюдах по диким горам. Но я начал обсуждать с ним план работ, которые предстояло выполнить без меня, вручил подробную письменную инструкцию, — и новые заботы сразу улучшили его настроение.
Кто был по-настоящему огорчен и даже, пожалуй, как-то обескуражен моим отъездом, так это старик Ханусси. Правда, со своей точки зрения:
— Кто же вас там станет кормить, йа хавага?
Но все равно мне, признаться, стало приятно. Казалось, ледок в наших отношениях начинал понемножку таять. Увы, как я обманывался!..
Рано утром, после особенно сытного завтрака, мы с проводником торжественно воссели на
