Так счастливо закончились наши долгие поиски. Хотя для нас-то самих они далеки от завершения. Предстоит еще длительная и кропотливая работа по лабораторному исследованию всех находок. До ее окончания рано подводить итоги.
Но кое-что весьма важное и интересное уже стало ясным сейчас. Прежде всего, конечно, прояснилась, выступила из тьмы времен и стала гораздо отчетливее фигура самого Хирена. Уже нет никаких сомнений, что он действительно пытался продолжать реформы Эхнатона и даже сделать их более демократичными, желая привлечь на свою сторону весь народ: это доказывало «Горестное речение», принадлежность которого Хирену удалось установить с помощью анализа текстов на электронно- вычислительной машине.
А теперь мы получили и новые доказательства этого. В надписях на фресках, покрывавших стены погребальной камеры, упоминались имена приближенных фараона Хирена. Как подметил наш дотошный лингвист Женя Лавровский, многие из них были явно простонародными, а в одной надписи даже упоминался некий Ирамун — «бывший каменщик, удостоенный великих милостей».
Не было среди изображений на фресках и никаких богов, кроме солнечного диска — Атона, и это подтверждало, что именно к Хирену, как я и предполагал, относилась лаконичная запись в одном из уцелевших документов того времени: «Он хотел превратить богов в людей…»
Более полное представление о его деятельности мы, несомненно, получим, когда будут изучены найденные в гробнице папирусы. Среди них оказался, как я уже упоминал, один чертеж и еще какая-то математическая рукопись. Их придется разбирать с помощью специалистов — инженеров и математиков. И тогда технические таланты Хирена, возможно, предстанут совсем в новом свете.
А пока мы вновь и вновь восхищаемся секретами его потайной гробницы, так ловко укрытой в пустынных скалах, и фальшивой пирамиды, воздвигнутой для отвода жадных глаз грабителей на берегу Нила.
Анализ железа, из которого выкован уникальный гроб, пока произвести нельзя, — слишком велика наведенная в металле радиоактивность. Мы нашли в гробнице еще несколько железных вещей, среди них кинжал в золотых ножнах. За тридцать три века на сверкающем лезвии его не появилось ни единого пятнышка ржавчины, — разве это не говорит о высоком мастерстве создавших его под наблюдением Хирена древних металлургов и оружейников? А радиоактивная облицовка погребальных камер! Разве не дает она богатую пищу для размышления и нам, археологам, и физикам, и медикам, и историкам техники.
Наконец, посмертный подарок родной стране — открытое таким необычным путем богатое месторождение урана?
Всех перехитрил Хирен. Но кажется в конце концов все-таки его самого перехитрили…
Среди новейших методов, которыми пользуются сейчас археологи, есть так называемый радиоактивационный анализ. Он, пожалуй, проще, чем его устрашающее название.
Заключается он в том, что предметы подвергают воздействию гамма-лучей. Тогда специальные приборы помогают установить, из каких веществ состоит исследуемый материал.
Мумию Хирена дополнительно облучать не требовалось, да и никто этого не собирался делать. Так что поразительному открытию помог случай или, вернее, выдумка самого Хирена. Раз уж он сам подверг себя длительному облучению, было решено провести с его мумией и радиоактивационный анализ. Этим занялись Зина с Толей Петровым.
Результаты получились столь неожиданными, что они их проверяли шесть раз. Но сомнений не остается: в организме покойного фараона обнаружено небывало высокое содержание ртути. Это вызывает очень веские и серьезные подозрения, что Хирен был отравлен!
Видно, враги не смогли его одолеть в открытом бою, но зато прибегли к испытанному коварству придворных интриг и заговоров, — у фиванских жрецов был богатый опыт тайной борьбы.
Когда я узнал об этом, у меня дрогнуло сердце, словно оцарапанное долетевшим отзвуком давних смертельных схваток…
…Открытия нас задержали, и мы покидали Египет на этот раз необычайно поздно, в конце мая. Река уже была перекрыта у Асуана. Радио разнесло по всей стране деловитые голоса строителей, укрощавших Великого Хапи, скрежет и рев самосвалов, плеск воды, кипевшей под градом обрушившихся в нее каменных глыб.
В Каире, где стояла жара, нам пришлось задержаться на несколько дней. Надо было выполнить все формальности по регистрации находок. В Каирском музее для них спешно готовили специальную кладовую, чтобы потом, с разрешения медиков, выставить для всеобщего обозрения.
Половина находок по решению правительства Объединенной Арабской Республики передавалась нашей стране. Часть из них мы уже получили и занялись упаковкой для морского путешествия.
Размеренный, плавный ход наших деловых будней время от времени нарушался интересными событиями.
Однажды под вечер мне позвонил доктор Шакур и сказал:
— Мы провели любопытный анализ цветов, найденных в гробнице Хирена. Если интересуетесь, приезжайте завтра ко мне, дорогой.
Скромные полевые цветы помогли выяснить вещи действительно любопытные. Они цветут по берегам Нила как раз в период жатвы, в марте — апреле. Значит, именно в это время и умер Хирен, отравленный врагами.
Кроме цветов, в гробу оказалось несколько листочков оливы. Теперь это дерево — редкость в Египте, оно встречается лишь в немногих садах. Во времена же Хирена, возможно, здесь шумели под ветром целые оливковые рощи.
А на следующий день меня пригласили в полицейское управление…
В небольшой неуютной комнате с окнами на канал меня принял тот самый чиновник, что уже допрашивал однажды в палатке возле гробницы Хирена. Только теперь он был не в сером плаще, а в строгой форме капитана полиции.
— Прошу извинить, что мы снова вас беспокоим, йа устаз, — сказал он, вставая и крепко пожимая мне руку. — Но нам опять нужна ваша помощь.
— Я слушаю.
Капитан подошел к приземистому сейфу в углу кабинета, открыл его толстую стальную дверцу…
— Вам знакомо это?
Отставив подальше от себя руку, он брезгливо, двумя пальцами, держал за потертый ремешок старомодные пузатые часы.
— Да. Эти часы подарил профессору Меро Вудсток.
— Вы можете подтвердить это?
— Конечно. Я же видел их у Вудстока и потом у Меро.
— И это те самые часы, которые он пытался подарить вам?
— Да. А что такое?
Капитан с гримасой отвращения на лице положил часы обратно в сейф и захлопнул его дверцу.
— Вас хранил аллах, что вы их не взяли, — оказал он очень серьезно, усаживаясь напротив меня за стол. — Изнутри крышка этих часов покрыта тонким слоем какого-то состава, содержавшего весьма солидную дозу радия…
Так вот отчего появились загадочные язвы на груди у Меро!
— Страшные люди, они шли на все, — покачав головой, проговорил полицейский, начиная что-то быстро писать.
Выходит, я невольно направил следствие сначала на ложный путь, считая, будто все дело в зараженной облучением погребальной камере пирамиды? Собственно, Вудсток на это и рассчитывал.
Но, выходит, он знал раньше, какую именно месть задумал Хирен?
Словно прочитав мои отрывочные мысли, капитан достал из папки, лежавшей перед ним, какойто листочек бумаги и протянул его мне.
— Это вам просил передать Лесли Вудсток. — Наверное, на моем лице непроизвольно выразилось отвращение, потому что он настойчиво повторил: — Очень просил, и я думаю, вам надо это прочесть, йа устаз.
Поколебавшись, я взял листок. Плотная голубоватая почтовая бумага, на такой писали в начале века.
