Центральный стоппер, воровато оглядываясь на Солмана, рвется вперед. Потом возвращается. Потом все-таки бросается в свалку, надеясь на авось.
В такую минуту и рождается настоящий вратарь. Даже отбитый труднейший мяч еще не говорит о мастерстве. А вот такой удар от ворот может сделать лишь зрелый мастер.
Истошно крича, Клифт точно выбивает мяч Солману. Ему, Солману, и никому больше. Солману, за которым он столько следил сквозь суматоху у ворот.
– Бен, Бен! – вопит он. – Ну, ну…
Но понукать Солмана уже не надо. Будто очнувшись ото сна, он кидается на половину «Реала». И мяч рвется из-под ног, но не может убежать от игрока.
Защитник «Реала» в подкате не успевает выбить мяч, и, перепрыгнув через ногу, Солман выходит один на один с Жильмаром. Тот делает обманный рывок из ворот. Но Солман не поддается. Он подминает мяч левой ногой. И когда Жильмар, пятясь назад, старается правильно занять место, Солман бьет. Изогнувшись, Жильмар пытается дотянуться до мяча, но тот уже прошел мимо, мимо его руки в сетку…
И сразу же свисток судьи останавливает игру. И Дональд видит, как оседает на землю тело Фрзнка. Марфи медленно поднимается со своего места, но так и продолжает стоять у скамейки. Фокс и врач расталкивают Клифта. Он встает с голевой линии, отряхивая белую пыль, и, шатаясь, бредет к центру. Его подхватывают на руки усталые англичане, хохочущие от радости.
Понурые испанцы уже выстроились в центре. Трибуны приветствуют их победу – победу своих любимцев. Но она не радует игроков «Реала». Так относительна в мире радость. Побежденный счастлив больше победителя.
А трибунам сейчас нет дела до игры, которая предстоит в Англии, уже на поле «рейнджерсов». Им нет сейчас дела, что один мяч – слишком зыбкий запас при игре на чужом поле. И поэтому перекликаются на трибунах трещотки. И пачки толстых газет факелами полыхают в вечерних сумерках. И звезды бенгальских огней вспыхивают то там, то здесь.
А «рейнджерсы» идут, обнявшись, и, не обращая внимания на крики толпы, исчезают в люке первыми. Это не их триумф. Пусть толпа отдаст должное своим кумирам, которые все-таки играли блестяще.
В раздевалке ждал Мейсл.
– Мы должны вылетать завтра утром. Лига отказалась перенести календарную игру. А за сегодняшний матч мне бы хотелось поблагодарить вас. Рад, что дух «рейнджерсов» выдержал и это испытание. Верю, что вы играли, как могли и как должны были играть. Вы отдали все, и не ваша вина в том, что сыграли не лучшим образом. Спасибо! О премиальных совет директоров сообщит в следующий понедельник.
Марфи стоял рядом с Дональдом и цветастым махровым полотенцем вытирал пот, глубоко запуская руку за ворот рубашки.
– Мы и не могли выиграть, – тихо сказал он Дональду.
Тот вопросительно посмотрел на Криса.
– Опыт всегда торжествует в футболе над молодостью и азартом. Конечно, если не вмешиваются случайности. Средний возраст игроков «Реала» – двадцать восемь, в то время как наших – немногим больше двадцати одного. Потенциально мы сильнее, но… На международном уровне опыт – это все. Через пару лет, поднабравшись футбольной мудрости, мы сможем побить «Реал» и на его поле.
Дональд согласился. Но игрокам сейчас было не до выводов Марфи.
Сообщение о скором возвращении огорчило команду. Но впереди был целый вечер. И этот вечер в Мадриде принадлежал им. И пусть не будет вина, зато в танцах и зрелищах они, несомненно, возьмут свое.
24
Судя по всему, Уинстон Мейсл не принял всерьез оппозицию Дональда. В течение последующих двух дней после прибытия из Мадрида он провел два совещания с юристами, но ни разу при встречах с Дональдом даже не упомянул о процессе.
Неожиданную информацию Роуз получил от Барбары, когда разговаривал с ней по телефону. Вечером непременно решил заехать к ней и узнать, откуда у нее такие данные о процессе.
Он возвращался от своего издателя. Обоих вполне устраивали сроки сдачи рукописи и условия контракта. Дональд мурлыкал себе под нос какую-то мелодию, когда въехал в пригород.
Церковь он увидел за перекрестком. Это было ультрасовременное здание. Весной, когда Дональд проезжал здесь в последний раз, она достраивалась. Сейчас здание было готово, и уже шли службы.
Дональд остановил машину невдалеке и вышел. Церковь представляла собой на первый взгляд хаотическое переплетение щитов из темного дерева, которые под углом уходили в землю, образуя одновременно стены и крышу. Рядом, легко, изящно прислонившись к самому зданию, высилась колокольня. С точки зрения традиционной церковной архитектуры, эта башня совсем не походила на колокольню.
Словно вырезанная искусным резчиком из гигантской плиты белого бетона, она скорее напоминала вытянутый кусок пчелиных сотов. И вместо капли меда в каждой ячейке висело по колоколу.
Дональд подошел к церкви. На доске объявлений прочитал расписание церковных служб. В глаза бросилась надпись: «Бах, «Рождественская оратория».
«Да, подумать только, ведь до рождества осталось совсем ерунда. Надо запастись подарком для Барбары и решить, где же провести отпуск. За этими делами, кажется, скоро забудешь все. А тут идиотский процесс…»
Он на мгновение замешкался, потом решительно вошел в церковь.
Необычный интерьер модернистской церкви потряс его. В помещении никого не было. И все-таки ощущение присутствия кого-то не оставляло Дональда.
То, что с улицы выглядело нагромождением кусков цветного стекла, оказалось витражом, в стилизованной манере изображавшим двенадцать апостолов. Свет бил через красные, зеленые и желтые
