Потом «скорая» уехала.
– Зря вызывали, – сказал Рябов и сыну, стоявшему в дверях, и жене, севшей рядом у постели.– Видела? Ничего нет! Может, я под машиной перенапрягся?
Галина всплеснула руками и обернулась к сыну, ища поддержку давно оговоренному с Сергеем:
– Как это зря? К вечеру они приедут снова. Сделают повторную.
– И так замучили своими…– Рябов ткнул двумя пальцами в воздух, будто втыкал штепсель в розетку. Под жестом надо было понимать включение кардиологического аппарата.
Приезд врача, а главное, его твердое убеждение, что это не инфаркт, взбодрили Рябова. Он привстал на подушках и проворчал:
– Вот что… Госпиталь закрывается на ремонт. Нечего слюни распускать. Обойдется.– Рябов понимал, что все это говорил скорее для себя, чем для сына и Галины: ни тот, ни другой не воспримут его слов всерьез.
«Но ведь завтра коллегия…– мысль эта вдруг окрасила его сегодняшнюю болезнь особым цветом.– Чего доброго, сочтут трусом! Скажут, как запахло жареным, так Рябов и к медикам подался. Это в наши дни популярный способ преодоления кризиса. Но проблем в жизни так много, что все не переболеешь!»
Галина не реагировала на его слова, видно считая их совершенно несерьезными. В глазах у нее стояли слезы– то ли тревоги, еще не развеянной заключением врача, то ли обиды за последние слова мужа.
Рябов пошарил глазами по комнате. Он сразу и не понял сам, что ищет. Вроде все стояло на местах, но чего-то все-таки не хватало.
– А Костя где? – спросил он глухо, как бы не веря себе и осмысливая вдруг все то, что составляло отдельные эпизоды событий, прошедших после его внезапного падения в саду.
– Уехал, – ответил от двери Сергей.
– А чего приезжал? – буркнул Рябов.
Галина с Сергеем обменялись удивленными взглядами. Потом жена сказала:
– Думал, массаж тебе пойдет на пользу… Ты же знаешь, он молчун. Из него слова лишнего не вытянешь. Как тихо приехал, так, собравшись, тихо и уехал…
– Он с тобой не говорил ни о чем? – осторожно вставил Сергей.– Он на этом вот стуле долго сидел. До самой «скорой»…
– Чумовой…– Рябов вздохнул и отвернулся к стене.– Я, пожалуй, вздремну малость.
Спать совсем не хотелось. Но и продолжать разговор в тягость: каждый из находившихся в комнате слишком хорошо знал друг друга и понимал, что стоит не только за словами, но и за молчанием.
– Так-то лучше… Вздремни пока…– сказала Галина и оправила легкое покрывало, которым Рябов укрылся до подбородка.
30
Он встал перед Рябовым внезапно, появившись невесть откуда в самом начале коридора. До первой сирены оставалось несколько минут, и Рябов уже отключился от всех посторонних забот и видел перед собой лишь прямоугольник площадки.
«А лед сегодня, похоже, опять переморозили – будет ломаться под коньком. Надо парням сказать об этом сразу…»
– Товарищ Рябов, я из «Комсомольской правды». Збарский моя фамилия. Разрешите посидеть вместе с командой во время игры?
Старший тренер с удивлением осмотрел просителя. Был он невысок, рыхловат… На Рябова спокойно смотрели умные глаза.
– А хоккейную форму надеть не хотите? – резко бросил он, впервые за многие годы тренерской работы услышав столь необычную просьбу от журналиста.
– Если это необходимо, чтобы вы разрешили сидеть вместе с командой, готов!
– А зачем вам сидеть в загоне: у вас же своя ложа прессы?
– Убежден, что игра делается не только на льду, но и в загоне. Хочу написать репортаж о том, что происходит на скамье и у борта…
– Там иногда такое звучит, что и на заборах не пишут.
Збарский улыбнулся.
Цепкая память Бориса Александровича подсказала, что он уже как-то спотыкался об эту фамилию на страницах газеты. И в памяти осталось, что материал был умным, острым и, хотя он не мог согласиться с автором до конца, понравился.
Повернувшись, Рябов зашагал в загон – начинался матч.
Только в конце встречи, выигранной его клубом с большим напряжением сил, он вдруг заметил, что Збарский сидит в уголке, весь внимание и спокойствие. Мало того, Глотов по-дружески болтает с ним, Гольцев что-то серьезно объясняет… И все они тихо, заговорщицки улыбаются.
Рябов хотел было прикрикнуть, чтобы «кормильцы» не отвлекались, но открытое, обаятельное лицо журналиста и на него подействовало успокаивающе. Рябов только хмыкнул про себя.
Репортаж в газете о том, что творилось в загоне, ему очень понравился: старший тренер как бы со стороны взглянул на себя и команду. А мыслящий корреспондент и вовсе пришелся по душе.
Потом Александр Збарский появился на сборах. Истекал месяц отдыха перед открытием сезона. Журналист поселился рядом, сняв комнату. Рябов застал его однажды на пляже в окружении едва ли не
