сборщик налогов – это не человек, его можно и прибить.
– А потом на город повесят громадный штраф, – обнял и поцеловал Фёклушку Валера.
– О чем так шумим, молодежь? – подошел пообедать Коробов.
– Вирник хочет собрать налоги по второму разу, – пояснила Фёкла, – извините, что без Вас, папа, начали обедать. Ждали полчаса, всё остыло, пришлось разогревать. Валера приказал второй раз не ждать. Разве я могла его ослушаться? Вот и подала на стол.
– Виноват, что задержался. Вот и у рабочих, стряпуха, наверняка, недовольна. Ворчит, наверно.
– Не посмеет! Люди работают, понимать должна, – возмутилась Фёкла.
– Надумали, как помочь горожанам? Наверное, собрались похитить злодея-вирника? – вернулся к теме обсуждения Владимир Александрович.
– Побить его, – сказала Фёкла, и налила свекру простокваши, – не стоит, папа, тянуться за кувшином с пивом.
– Пиво для молодежи, старикам кефир. Злые вы все…
– Дядя Вова, не вопрос, моя фляжка со спиртом всегда Ваша, – сделал вид, что достает флягу с самогоном, Никита.
– Проехали, – согласился Владимир Александрович.
– Налоги нужны на ремонт кремля, – вернулся к старой теме Коробок, – надо показать воеводе выход из трудного положения. И немного напугать, уж очень неспокойное место, этот Карачев.
– Вопрос, именно, в деньгах. Напугать можно легко, – засмеялся Валера.
– Я подумаю над этой проблемой, – предложил Коробок, – плохо, что других купцов, кроме отца Росавы, мы не знаем.
– А общаться с этой семейкой, теперь никто из нас не захочет, – сказала Светлана то, о чем все промолчали.
На следующий день к Коробову приехал отец Росавы, Ярослав.
Разговор долго шел о делах в Карачеве. Часа два пережевывали старые новости, о
буре, о пожаре в кремле, о приезде князей, о новых поборах. Коробок никак не мог понять, зачем приехал купец. На всякий случай, Владимир Александрович предложил свой вариант борьбы с незаконными поборами.
– Первое, намекнуть, что предыдущий князь брал налоги не по правде. За это и поплатился.
– Так нельзя. Воевода скажет, что был бунт. Тогда сможет у жителей последнее отобрать, – испугался Ярослав.
– Не сказать прямо, а намекнуть. Например: «Злые люди возводят на карачевцев поклеп, что поплатился князь, из-за неправедных налогов. Ложь это, и поклёп на честный город. Весь город готов на иконе поклясться, что не имеет отношения к пожару и разбою». И чем больше его убеждать в том, что вы мирные люди, тем больше опасений будет у воеводы. Можно даже настоять на клятве. Тогда он не сможет вас обвинить.
– Он не поверит. Дружинники поразбежались, но холопы княжеские в кремле остались. Весь город знает, что разбойники чужаки, а воевода знает это лучше всех, – возразил купец.
– Вот как? Чужаки?
– Да ты ничего, поди, не знаешь. Это еще до твоего приезда было. Их всего семь
человек, да еще баба при них. Трое чужаков, оскверняли священную рощу, князь наш их схватил. Потом бабу священники поймали. Её тоже к ним, в поруб, бросили. Через неделю дружки, этих святотатцев, князя убили, а потом и самих освободили. А в порубе родственник нашего князя сидел. Они его освободили, а он им, в благодарность, рассказал про княжескую казну.
– Не может быть! – удивился Коробок.
– Точно. Чужаки два раза приходили княжескую казну грабить. Первый раз мало им
показалось. Так они на следующий день пришли. Всю дружину порешили, да всю казну забрали, – ужаснулся Ярослав.
– Это, когда пожар в кремле был? – показал осведомленность Коробок.
– Да. Кремль они подожгли.
– А как узнали, что это чужаки?
– Оружие у них не наше. Щелкает, как кнут у пастуха.
– А то, что их семеро?
– Холопы их пересчитали, когда они во второй раз грабить приходили. Только их двое осталось. Пятерых собаки разорвали. Знатная была свора. На крупного зверя натасканы были собаки, – пожалел животных Ярослав.
– Почему была?
– Разбойники, оставшиеся в живых, перестреляли все три дюжины собак.
– Если они всемером две сотни дружинников положили, то два десятка новых вдвоем легко разгонят.
– Всем известно, разбойники только за золотом приходят, – возразил Ярослав.
– Вот и хорошо. Воеводе опасно держать деньги в кремле. Значит, мы можем ему отдать налоги натурой. Отремонтируем ему кремль, – предложил Коробок.
– Так можно. Но пользы нам от этого не будет никакой. Или я не дослушал?
– Да. Можно предложить вместо вирника своего человека для сбора налогов. Воевода без хлопот получает каждый год фиксированную сумму равную налогам за предыдущий год. С небольшой прибавкой. Если согласится, обговорим с ним сумму. И будем отдавать её заранее. В первый раз ремонтом кремля, потом деньгами. Если воевода сменится, тогда у нас будет бумага, что налоги заплачены.
– Никто не согласится на такую работу.
– Тот, кто поймет, что налоги это власть и большая выгода, тот и станет их собирать. Мы соберем деньги, но не отдадим их, а заберем себе, в качестве платы
за ремонт. Вот посмотри: мы оговариваем с воеводой рост налогов на десятую часть,
а налоги реально вырастут на пятую, разница сборщикам налогов. А если рост будет вдвое?
– Такого никогда не было, – стоял на своем купец.
– А сейчас будет. Только моя лесопилка даст десятую часть прироста. Я знаю, и тебя научу, как получить такой рост. А через два года еще больше.
– Это все посчитать надо. Прикинуть. Дело незнакомое. Прогореть можно.
– Когда три шкуры с вас вирник сдерет, то в следующем году не рост, а обнищание будет, стал угрожать Коробок.
– Надо подумать. Это отдельный разговор. Я вот по какому поводу приехал. Как ты к детям относишься? – внезапно сменил тему отец Росавы.
– Хорошо отношусь. У меня их двое. Да ты их видел, – удивился вопросу Коробок.
– Двое это мало. Времена сейчас опасные. У меня семеро родилось, а осталась одна Росава.
– У тебя уже внук есть, – успокоил купца, Владимир Александрович.
– Один внук хорошо, а два лучше. Замуж Росаве надо.
– Ну, какой из меня жених? Старик, и Росава со мной рассталась, не люб я ей. В моем возрасте родить тебе внуков сомнительно.
– Уже непраздна Росава.
– Вот как? А сама, желает замуж за меня?
– В ногах у меня валялась, винилась в грехе. Просила поехать, и уговорить
простить ее. Сгоряча она так поступила. Женщины в таком состоянии раздражительны бывают. Что скажешь, зятек?
– От своего ребенка не отказываюсь, и ублюдком рождаться ему не позволю.
– Вот и хорошо. Вот и ладно, – обрадовался Ярослав.
