– Настое..ло, пиво, самогон, бабы. У тебя хотя бы войнушка с половцами!
– Ааа. Глупая заваруха. Не поход, а набор потерянных возможностей. Херсонес сдался. Половцы сражались, как стадо баранов. Я опять загнал коня. Ты знаешь, сколько стоит хороший конь? Для меня?
– Да. Рыцарская конница это тупик. Находить таких лошадей сложно и дорого.
Коробов готов завалить нас доспехами, купить столько лошадей невозможно. Даже те, что есть, негодны. Один-два боя, можно списывать. А ты водил нашу рыцарскую
конницу в бой с половцами. Транжира, – Никита, притворно, погрозил кулаком Олегу.
– Виноват, – подыграл ему Олег.
– Какая-никакая польза была от битвы?
– Опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг.
– Что-то придумал?
– Помнишь набег на половцев из Карачева за угнанными в полон жителями?
– Помню.
– Я тогда обратил внимание, что в степи стоят стога с сеном.
– И?
– Я подумал, что север степи, близость лесов, снежный покров глубокий. Половцы перешли на полуоседлый образ жизни. Зимой лошади не могут прокормиться.
– Не тяни!
– На юге степи та же картина. Половцы заготавливают сено.
– Эпохальное открытие. Нам это что дает? – засмеялся Никита.
– Предлагаю изгнать половцев из степи, забрать нижний Днепр себе. Год за годом осенью выжигаем траву и сжигаем стога с сеном. Половцы либо уходят, либо идут в набег. Не нужно будет по степи за ними гоняться. Здесь, в лесах, я их всех уничтожу малой кровью. Пять-шесть лет, и половцев, как не бывало, – Олег был серьезен, хотя, немного, смущен своей откровенностью.
– Следующей весной половцы будут воевать с монголами. Нам невыгодно их ослаблять. Сам выход из лесов в степи не имеет смысла. Лес защита от монголов. При правильной организации обороны они вымрут сами от голода.
– Стратегически ты неправ. Всегда найдется масса предателей, и накормят врага и дорогу покажут. Если экономически будем сильны, монголов победим. Нет, леса не спасут. Сколько товарного хлеба давал Карачев до Коробова?
– Трудно сказать…
– В процентах скажи!
– Думаю, десять.
– Сейчас десять. Давал пять.
– Откуда знаешь? – удивился Никита.
– Коробов бизнес-план прислал, – признался Олег, – сколько нужно крестьянских семей, чтобы прокормить одну ремесленную? Двадцать. Сейчас в Карачеве, десять.
– А в Киеве сколько, – ехидно поинтересовался Никита.
– Ты прав, в Киеве процент товарного хлеба достигает двадцати процентов. И в
Галиче, Чернигове, Переяславле, но южнее мы сможем получать пятьдесят процентов!
– И ради этого ты готов уничтожить целый народ? Это людоедский план! – Никита встал.
– Вот для того, чтобы этого не случилось, я захватил в плен хана. Я предлагаю решить вопрос миром. И только, если не получится, тогда выжигать степь.
– Что ты можешь им предложить?
– Службу. Нам нужны полицейские части. Новые земли в Литве могут восставать. Условия службы у нас хорошие. Хан может поговорить со своими земляками, что служат у нас.
– Уверен, что хан не согласится.
– В этом году нет. Через пять лет, проситься будет, – Олег был полон оптимизма.
– Пиво горчит! Тебе не кажется?
– Ага! Машка мне яду подсыпала. Но промахнулась, отравила доброго дядю Никиту.
– Глупая шутка, – Никита посмотрел на кувшин с пивом и отставил его в сторону, – Я поеду в Карачев, поговорю с дядей Вовой. Экономика страны не может быть такой бесперспективной, чтобы не было иного пути, кроме грабежа или захвата чужой территории.
– Мы здесь начали с воровства, продолжили разбоем, а княжества захватываем одно за другим. Литву сам захватил. Совесть молчала. Половцев, почему-то, пожалел, – удивился Олег.
– Ты захватил Киев. Верхушка варягов потеряла власть, а для остальных ничего не
случилось. В Галиче, даже варяги смогли перейти служить к другому князю. В Литве творилось ужасное, но это была война. Сейчас все наладилось. Для половцев ты готовишь тотальное уничтожение.
– Совсем не так. Сейчас шесть тысяч половцев служат нам, горя не знают. Раненых ты отпустил домой раньше, до окончания договора. Нам реклама. Расскажут о нас. Разреши лучшей половине жениться. Дай возможность съездить домой за невестами,
снабди овечками для выкупа. Кто поумнее, возьмет жену здесь. У нас свободных баб
тьма, – Олег сиял довольной улыбкой, как будто решил проблему обустройства сотен тысяч половцев. Совесть у него была спокойна.
– Остальные? – недоуменно произнес Никита.
– Переходят на оседлый образ жизни. Коробов посылает своих «агрономов». Пусть сеют люцерну и занимаются животноводством. Не хотят, скатертью дорога.
– На тот свет, – Никита стал мрачнее тучи.
– Я им даю выбор. Всё.
– Олег, я всю зиму провел с половцами. Они нормальные, вменяемые парни, ничем не хуже, чем мурома или ушкуйники. Даже минские ополченцы вели себя в Литве более
жестоко. Я помню набег половцев на Карачев. Но и мурома постоянно ходят набегами на степь.
– В Ливонии крестьян пожалел, в Полоцк не стал на продажу отправлять. В Риге
немцев грабить не захотел, дружбу завел. Ливов в армию набрал, потом половцев. У
тебя нерусские все в друзьях ходят, особенно половцы. Ты совсем забыл, кто здесь наши предки, а кто их враги, и следовательно наши с тобой тоже.
Вошедшая со свежим пивом Маша с ужасом смотрела на злые лица господ. Характер у
князя был переменчив, она видела его разным. Но Никита? Тот всегда был спокойным, добрым и веселым. Бывало, пошутит, и князь рассмеётся, ссоры, как не бывало.
– Пошла вон! – сорвался в крике на Машу Олег.
– Поехали к Светлане. И письмо пошли Коробовым, чтобы приехали в Новгород-Северский. Такие людоедские планы надо доводить до сведения всех, – неестественно спокойно сказал Никита.
– От кого ты хочешь получить поддержку, от рабовладельца Коробова? Ты хоть знаешь, какое полицейское государство построила у себя Светлана? Она паспорта
ввела! Землю отдала помещикам! Петр Первый отдыхает. Приедешь, посмотришь, – уже почти спокойно закончил Олег.
– Мои братья… – с расстановкой начал Никита.
– … подкаблучники! – закончил за него Олег.
Но Никита не поддержал его шутливого тона. Встал и вышел, аккуратно закрыв дверь. Машка, сидевшая на лавке в коридоре, осторожно взглянула на него. Никита улыбнулся и потрепал её по щеке. Но получилось это не озорно, как всегда, а грустно и неловко.
Вечером Олег сообщил, что послал письмо Коробову и предложил позвать в Новгород-Северский Счастливчика. Никита согласился, нечетный голос не помешает, и политический вес
у Счастливчика был огромный. Новгородскому купеческому сынку, обычному ушкуйнику, доверяла
