же оказывается за решеткой. При этом гомерические мерзавцы тибрят и лямзят сотни миллионов долларов (франков, рублей, шекелей) и вместо тюрьмы обретают лавры уважаемых столпов общества. Несправедлив мир, что и говорить.
Несправедлив, но понятен. Вот бы на этой дихотомии (честный вор с буханочкой и мерзавец с миллионами) все и заканчивалось! Ан, нет. В определенный момент на сцене истории возникают совершенно немыслимые персонажи, за которыми тянется шлейф умыкнутых, нет, не сотен миллионов, а миллиардов долларов. В то же время обвинить их в воровстве — значит откровенно покривить душой в угоду политической конъюнктуре. Конечно, государственная машина преследует этих «немыслимых персонажей» и даже отдает под суд, однако суд этот неправедный, что видно невооруженным глазом уже по реакции простых обывателей: они устраивают своим героям восторженные овации, а во всех неурядицах винят само государство. Только не подумайте, что я имею в виду жуликов-популистов типа нашего Мавроди (тоже ведь народный кумир и депутат!). Допускаю, что сравнение почти напрашивается: бессребреник, коллекционер вина и бабочек, математик-теоретик, очкарик-ботаник. Но тут ошибки быть не должно: «мавродиков» всегда чуешь за версту — их выдает масляный огонек в прищуренных глазенках, который спутать невозможно: жульё даже греческое — все равно жульё.
Подлинные «немыслимые персонажи» — это не рядовые аферисты. Их можно довольно точно описать как «миссионеров», поскольку движет ими не грубая корысть, а некая высшая идея, «миссия», которую, как им кажется, они призваны выполнять.
Своеобразие ситуации определяет и своеобразие анализа. В делах «миссионеров» нам никогда не удастся докопаться до сути, если мы будем оперировать привычными категориями УПК: афера, подлог, надувательство, подделка, неприкрытое воровство, «кидок». Ничего этого нет и быть не может. Выдающийся «миссионер» — это, как правило, образцовый семьянин, достойный член общины, патриот, гражданин, щедрый меценат и — в 100 случаях из 100! — глубоко верующий человек. Последний фактор мне представляется едва ли не самым главным, поскольку именно в религиозных идеях «миссионер» свою «миссию» и обретает.
Забавно, что религиозность «миссионеров» почти всегда одной конфессии — протестантской. Впервые с фактом удивительной взаимосвязи христианского протестантизма с вопиющим нарушением финансовых норм я столкнулся, когда изучал историю энергетического концерна «Энрон» — чуть ли не самую крупную экономическую аферу ХХ века. Президент «Энрона» — Кеннет Лей — как раз и был таким образцово-показательным «миссионером», глубоко религиозным и тотально одержимым идеей всеобщего благоденствия.
По большому счету, ничего удивительного в том, что протестантская религиозность идет рука об руку с финансовой и деловой гиперактивностью, нет. Особенность современных американских религий — их тотальная меркантильность. Причин тому несколько: и протестантская этика, и государственное устройство, и влияние иудаизма — во всех трех векторах современного американского мифотворчества деньги (собственность, накопление, богатство) составляют главную ценность земного существования. Замечательно сказал об этом «отец-основатель» дианетики Рональд Хаббард перед тем, как оставить ремесло писателя-фантаста: «Писать, чтобы получать по центу за слово, — смешно. Если человек действительно хочет получить миллион долларов, то лучший способ — это основать свою религию».
Есть и другой пикантный аспект: американское «миссионерство» — это соединение представлений о собственной исключительности, позаимствованное из иудаизма, и энергии навязывания своей воли окружающим, свойственной протестантизму. Возьмите правоверного еврея: он искренне полагает, что лучше всех гоев, и столь радостное открытие помогает ему бороться за хлебушко с маслушком в условиях повсеместного отторжения (того, что называется, универсальным антисемитизмом). Однако при этом еврей не пытается исправлять окружающих и переделывать их на собственный лад: «Мы — такие, как есть, и вы — такие, как есть». Теперь представьте, что подобное чувство первородства дополняется неутомимым желанием поднять окружающих до собственных «высот». И вы получите Мартина Лютера на коне, повсеместно сеющего мечом и огнем «светлое, чистое и разумное» и при этом не перестающего долдонить о собственном превосходстве.
Причем «миссионеру» совсем не обязательно совершать вылазку во внешний мир, как этим грешил Кеннет Лей и его «Энрон», навязывающий свои корпоративные принципы в филиалах от Южной Америки до Индонезии. Или, скажем, друг Кеннета Лея президент США Джордж Буш-младший, борющийся с собственным представлением о терроризме в самых отдаленных уголках планеты. Утверждать и навязывать свое превосходство можно и камерно, даже задушевно: в рамках одной страны, одного штата, наконец, одной деревушки. Именно таким вкрадчивым «миссионером» и был герой нашей сегодняшней истории Бернард Эбберс, отец-основатель величайшей компании всех времен и народов WorldCom.
Спешу предупредить читателя, что осмыслить феномен Эбберса — непростая задача. Пожалуй, Берни Эбберс — орешек посложнее, чем Кеннет Лей, Вальтер Хойт и Джон Ригас, вместе взятые. Для иллюстрации амбициозности стоящей перед нами задачи («расколоть» самого Эбберса!) хватит маленького эпизода. Летом прошлого года разразился самый крупный за всю мировую историю корпоративный скандал (затмивший даже «Энрон»!), связанный с финансовыми злоупотреблениями в концерне WorldCom. 4 июля создатель компании Бернард Эбберс выступил перед прихожанами церкви баптистской конгрегации в родном местечке Истхейвен. Когда Эбберс говорил, по его щекам текли слезы: «Я хочу, чтобы вы были уверены: вы не ходите в церковь вместе с проходимцем. Я не знаю, что будет дальше так же, как не знаю, что за ошибки мне вменяют в вину. Но помните: никому не удастся обвинить меня в том, что я сознательно пошел на преступление. Больше всего на свете я боюсь, как бы мои злоключения не запятнали моего свидетельства об Иисусе Христе». В этот миг все прихожане повскакивали со своих мест и заглушили Бернарда Эбберса нескончаемыми овациями.
Читая биографию Эбберса, понимаешь, до какой степени неисповедимы пути Господни и сокрыты помыслы Всевышнего. То, что Эбберс был избранным, сомнений не вызывает (читатель в скором времени в этом сам убедится). Непонятно другое: как такой человек мог оказаться избранным? «Такой» — в смысле, что «никакой». То есть совсем никакой. Абсолютно. Полный и окончательный ноль. Бернард Эбберс — это квинтэссенция посредственности, вопиющей именно своей посредственностью. Вот эту загадку нам и предстоит разгадать.
Берни Эбберс родился 27 августа 1941 года в жутко холодной канадской провинции Альберта в городе Эдмонтон. Его отец Джон занимался коммерцией, правда, в каких-то немыслимых формах (с такими же немыслимыми результатами). Берни отучился в родном городе лишь первый год начальной школы, следующие четыре он провел уже в Калифорнии. На новом месте отец не закрепился, поэтому в скором времени семья перебралась в соседний штат Нью-Мексико, где поселилась в резервации индейцев навахо: Джон Эбберс получил работу завхоза местной христианской миссии.
По синекуре и получка: жили Эбберсы бедно, почти нищевато. Вспоминает Берни: «Если у отца в конце месяца оставалась в кармане пара-тройка долларов, мы всей семьей шли в кафе и съедали по гамбургеру». Самым большим подарком к Рождеству, который Бернард Эбберс получил в детстве, была колода карт с изображением зверушек для игры в рамми. Тяжелое детство, чего ж тут говорить. Нехватку маленьких радостей родители компенсировали детям большими христианскими ценностями: «Нас с детства приучали проявлять упорство в делах. Тяжелый труд лежал в основе всего, — вспоминает Берни Эбберс. — Но самым главным уроком, который преподали нам наши батюшка и матушка, была вера в то, что единственными ценностями в жизни являются ценности вечные».
С индейцами навахо у отца тоже не срослось, поэтому Берни заканчивал среднюю школу на малой канадской родине в Эдмонтоне. С учетом местной спортивной специализации, Эбберс был вынужден играть в баскетбол. Играл он плохо. Даже очень плохо. Я не случайно акцентирую данный момент биографии, поскольку половина жизни Бернарда Эбберса будет крутиться вокруг этого самого баскетбола.
Учился Берни тоже скверно. Не то, чтобы очень скверно, но тяжело. Знаете, бывают такие юноши и
