лет теряли ежегодно миллиарды, получая взамен дурные машины.
В этот момент на сцене появился еще один важный игрок нашего коматозного спектакля: британское правительство. Срывающимся от волнения и патриотизма голосом премьер-министр Тони Блэр, выступая в парламенте, заверил нацию, что «правительство сделает все от него зависящее для того, чтобы обеспечить будущее завода (Лонгбриджа - С. Г.)».
Той жаркой весной 2000 года каждый новый день приносил сенсацию. Не успела «Алхимия» порадовать соотечественников планами о принесении в жертву народных автомобилей во имя эксклюзивных спортивных монстров, как «БМВ» подлила масла в огонь: оказывается, баварцы оставляют себе только завод в Оксфорде для производства новых «Мини», а доходное предприятие «Лэнд Роверов» продают «Форду» за 2,9 миллиарда долларов! Британское правительство и профсоюзы с отчаянием взирали на то, как остатки национальной автопромышленности раздирают на куски империалистические пираньи. Взирали, разводя в беспомощности руками: «Что тут поделать? Свободное предпринимательство!» Посему весь пар выходил в патетическую кампанию общественного порицания «БМВ», развернутую на страницах газет и журналов.
На фоне всеобщего смятения нейролептическим лубком прозвучали слова Джона Мултона, главы «Алхимии»: «Работники Лонгбриджа будут вознаграждены любимой работой и уверенностью в завтрашнем дне. Не все, конечно, но большинство. Мы не претендуем на масштабное производство, достаточно среднего объема и стратегии собственной рыночной ниши. Мы также планируем снизить себестоимость до уровня, когда компания будет приносить деньги, а не только поглощать их». На все про все у «Алхимии», по словам руководителей, было припасено в сусеке около одного миллиарда долларов. На вопрос общественности, сколько составляет «большинство» работников Лонгбриджа, венчурные капиталисты дали оптимистичный ответ: «Примерно половина!» Вздох всеобщего разочарования купировали непотопляемым оптимизмом философии наполовину заполненного стакана: «Может быть, вы предпочитаете совсем закрыть завод?»
Трогательный романтизм, не правда ли? «БМВ», теряя на «Ровере» по 775 миллионов долларов в год, промыкалась 6 лет, и все впустую. А тут пришли волшебники с одним миллиардом в кармане и пообещали увести в мистическую рыночную нишу всю коллекцию никчемных автомобилей!
В какой-то момент, наблюдая за патриотической истерией на страницах газет Туманного Альбиона, «БМВ» потеряла терпение и нанесла контрвыпад: генеральный директор немецкого автоконцерна, профессор Йоахим Мильберг заявил, что основным виновником распада «Ровера» является британское правительство, которое не только самым бездарным образом укрепляло национальную валюту, что само по себе подрывало конкурентоспособность всей британской промышленности, но и измучило рынок полной неопределенностью перспектив: то Англия собирается входить в единое пространство евро, то не собирается… А ведь рынок и - в первую очередь - биржа больше всего на свете не выносят неопределенности!
В свою очередь Тони Блэр обвинил немецкую компанию в том, что она вероломно держала британское правительство в неведении относительно своих подрывных планов. Масла в огонь подлил бывший министр и экс-глава «Ягуара» Джеффри Робинсон: «БМВ», мол, проявила вопиющую некомпетентность в управлении «Ровера»! В качестве подтверждения своей оригинальной догадки Робинсон указал на феноменальные успехи баварцев на родине. Типа, могут ведь, когда хотят. Вот и получается, что в Германии - хотят, а в Англии - не хотят. Почему это, а?! Догадайтесь с трех раз!
Не унимались и лейбористы, косвенные виновники невзгод британского автомобилестроения. Министр торговли и промышленности Стивен Байерс заявил, что потребует от «БМВ» компенсации для оказания помощи региону Бирмингема. «„БМВ“ обязана признать свою ответственность перед общественностью и продемонстрировать ее либо финансово, либо в иной материальной форме», - сказал Байерс.
Будем, однако, справедливы: у Байерса были причины для личной обиды. 10 марта он встречался с председателем правления «Ровера» Вернером Зееманом, и тот уверил чиновника, что никаких планов о продаже завода в Лонгбридже не существует. Однако прошло шесть дней, и «Ровер» расчленили. «БМВ» каялась: баварцы выразили публичное сожаление о том, что министр Байерс так некстати оказался на горизонте со своими расспросами и пришлось вводить его в заблуждение. Тому, однако, была очень веская причина - коммерческая тайна. В конце концов, ни одна компания не обязана ходить к британскому правительству с исповедью!
Вслед за Байерсом на баварцев стройными рядами пошли профсоюзы, единодушно проголосовав за наложение вето на продажу «Ровера». В качестве мер принуждения избрали массовые демонстрации, забастовки, а также бойкот автомобилей под собственной маркой «БМВ». Через неделю к армии «БМВ»- борцев присоединились дилеры «Ровера». В совместном заявлении 300 разгневанных мужчин потребовали материальной компенсации, поскольку по диктату баварцев им пришлось вложить огромные деньги в модернизацию своих автосалонов, которые никаким местом не соответствовали немецким нормативам качества.
Несколько отрезвил соотечественников Брэндон Гаф, председатель правления MG Cars Company, планируемой «Алхимией» на руинах бирмингемского завода «Ровера»: «Мы будем производить автомобилей ровно столько, сколько в состоянии продать, и нечего притворяться, будто можно создавать рабочие места для изготовления машин, не пользующихся спросом». Гафу подыграл Аксель Обермюллер, глава департамента «БМВ» по связям с общественностью: «Для того чтобы сохранить рабочие места, от британцев требуется самое малое - начать, наконец, покупать машины, сделанные в Британии!»
Между тем интрига вокруг судьбы коматозного «Ровера» стала все больше напоминать круто заваренный детектив: неожиданно для всех у реанимационной палаты стала выстраиваться очередь самых разношерстных доноров, готовых пожертвовать кровь на выздоровление «английского пациента». Параллельно шла интенсивная работа по оттиранию «Алхимии» от завода Лонгбридж. По инициативе министра Байерса был создан полугосударственный-полупрофсоюзный «Комитет спасения», который стал энергично вмешиваться в работу предприятия. Потолкавшись в коридорах и цехах с конкурирующими управленцами, «Алхимия» отступила в сторону, заявив, что не собирается работать совместно с непонятным чиновничьим новообразованием.
В этот момент на сцену величественной походкой взошла еще одна, на сей раз совсем уж безвестная венчурная контора - «Консорциум Феникс». Правда, во главе «Феникса» стоял популярный среди рабочих Лонгбриджа Джон Тауэрс, бывший генеральный директор «Ровера», уволенный «БМВ» еще в 1996 году, однако харизма и реальные капиталы - еще не синонимы. «Алхимия» презрительно усмехнулась: «У ребят нет в кармане и ломаного гроша!» «Грош есть», - скромно ответил Тауэрс и красноречиво посмотрел в сторону благоволившего к «Фениксу» лейбористского правительства и заокеанского гиганта «Дженерал Моторс», который, по слухам, был не прочь потягаться с «Фордом» за перехват «роверовской» линейки внедорожников.
Интрига стала возможной благодаря парадоксальному нюансу. «БМВ», продавая завод в Лонгбридже, не то что не требовала от возможного покупателя каких бы то ни было денег, но еще и доплачивала ему за удаление болезненного долгового фурункула! Столь необычный расклад открывал широкие ворота для потенциальных спекуляций. Представьте себе ситуацию: сначала великодушным жестом национального благодетеля забирается на халяву убыточное предприятие, затем втихаря продается на сторону все, что еще имеет стоимость, а под конец делается печальная мина при виде лавины новообразовавшихся долгов:
