богача планеты!
Queen Of Mean [45]
Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале 'Бизнес-журнал' №6 от 28 Марта 2006 года.
http://offline.business-magazine.ru/2006/91/263074/
Налоги платят только мелкие людишки.
Меньше всего на свете хотелось бы представлять одну из богатейших женщин современной Америки Леону Хелмсли очередной «Великой Аферисткой», злобной человеконенавистницей и ходячей иллюстрацией популярной в англо-саксонском мире шизофрении «Джекил и Хайд». Тем более что всеми этими атрибутами публика вдоволь насытилась в трех толстенных биографиях и телевизионной экранизации [46].
В равной мере чужда мне и позиция ультрамодного движения «Neo-Tech», выдающего вреднющую и невыносимую тетку Леону за Жанну д’Арк современного капитализма: «Леона М. Хелмсли пала невинной жертвой чудовищной охоты на ведьм за то, что в своей страстной жизни добилась выдающихся успехов, сочетая целостное мышление с тяжелым трудом и всецело посвятив себя высокой созидательной деятельности и счастливой романтической любви». Читаю эти строки, а перед глазами стоит яростный прищур мужеподобной 80-летней грымзы, тыкающей печеным яблоком пальца в огромный плакат с изображением Тома Круза: «На этих педиков у меня нюх!» Как-то слабо вяжется образ трепетной орлеанской девы с заголовком передовицы Newsweek конца 80-х: «Rich as in Bitch» [48].
Одно очевидно: образ Леоны Хелмсли, наследницы огромной гостиничной империи Гарри Хелмсли, соткан из неразрешимых противоречий (не случайна метафора «Джекила и Хайда»!), не допускающих однозначного толкования, посему вполне справедливо переложить бремя морально-этических оценок на плечи читателя.
Как часто бывает в мире больших денег, Леона Хелмсли не всегда была Хелмсли, и уж тем более Леоной. Свою третью дочку нью-йоркский шляпных дел мастер «польского происхождения» Моррис Розенталь назвал скромно - Леной. Произошло это, по слухам, 4 июля 1920 года, однако даже самые лояльные биографы высказывают сдержанное сомнение как по поводу дня (уж больно дата красивая - День американской независимости), так и по поводу года.
К моменту появления на свет Лены в семье Розенталей уже сложилось крепкое лобби матриархата в лице властной супруги Морриса Иды и старших дочерей Сандры и Сильвии. Однако их несгибаемая воля, легко сокрушившая свободолюбивые позывы добродушного шляпника, самым неожиданным образом натолкнулась на яростное сопротивление Лены. Растянувшаяся на годы фамильная интифада стала не только хроническим фоном детских воспоминаний будущей миллиардерши, но и замечательной школой выживания, закалившей характер Лены Розенталь до эпических пределов. Лютая ненависть к женской половине своей «мишпохе» [49] воплотилась не только в отказе присутствовать на похоронах сестер, но и в безоговорочном разрыве на уровне формальной смены имени и фамилии.
Как бы там ни было, но Лена Розенталь сначала стала Ли Робертс, затем Минди Робертс, Лени Робертс, Леоной Минди Робертс, чтобы окончательно устаканиться на последующие 35 лет в эпиклесе [50] Леона Робертс. Случилось это аккурат в те годы, когда невозвращенка из Советской России Алиса Розенбаум превратилась в писательницу Эйн Ранд.
Смена паспортных данных явилась толчком для плодотворного мифотворчества, позволившего Леоне Робертс превратить собственную биографию в Великий американский миф о селфмейдмене [51]. По этой причине последующее изложение событий возможно лишь с постоянной скидкой на протуберанцы фантазии дочки нью-йоркского шляпника.
После окончания школы, в которой Леона «проявила экстраординарные способности в английском языке и гуманитарных дисциплинах» (по версии журналистов, усомнившихся и проверивших, девушку из школы то ли выгнали, то ли она сама ушла, но факт остается фактом - в списках выпускников ни Леона Робертс, ни Лена Розенталь не числятся), будущая Queen Of Mean стала работать моделью в табачной компании «Честерфилд». К сожалению, результаты дотошных дознаний оказались снова неутешительными: ни одна особа по имени Лена, Ли, Леона или Минди на рекламных плакатах «Честерфилда» не появлялась. При этом сам факт причастности Леоны Робертс к сигаретному бизнесу сомнению не подлежит: она была заядлой курильщицей, смоля год за годом по несколько пачек в день.
В 16 лет Леона поступила в Хантер-колледж. Разумеется, нигде в архивах этого престижного подразделения Нью-йоркского университета нет ни малейшего упоминания о столь эпохальном событии. «Впрочем, через два года мне пришлось отказаться от обучения, - вспоминает Леона Хелмсли, загадочно улыбаясь каким-то далеким и сладостным воспоминаниям. - Я вышла замуж!»
Мужем Леоны стал тридцатилетний адвокат Лев Панцирер. Через четыре года у них родился сын Джей. Еще через пару лет чета развелась. Леона устроилась на работу личной секретаршей Иосифа Любина, управляющего солидной швейной конторы, и в скором времени вновь разбила стакан под крики «Мазл
