Личность

Я видел свадьбу, выходящую из костела,
смеющихся девушек, дворцы под солнцем,
лишь слегка обрызганные кровью флагов,
я слышал сладкий гомон кофеен,
и молитву при свечах у скульптуры Пречистой девы,
и граммофоны, поющие вечерами,
и громкоговоритель, сообщающий о подводных лодках.
Я читал список фамилий на белом плакате,
но был одинок среди ста убитых.
Рядом люди читали новые цены
и афишу, извещавшую о кино для поляков.
В толпе ядовитые цветы мундиров:
коричневые — черные — зеленые — стальные,
синие — серые — зеленые — черные,
голубые трамваи, белое платье невесты,
красные флаги с пауком в середине круга —
букет современности.
Сколько таких, как эти, с которыми
из невидимых атомов собираю я бурю.
Разве нас свела с ума реальность
и мы бежим в сон, чтобы быть собою?
Все это не должно стать бытием,
должно разрушиться, истребиться от гнева.
Даже стена, даже воздух, даже время.

Май 1941

Счет

(на обороте стихотворения, написанный, как и предыдущие, от руки)

зарплата  250

               316 за кольцо

               566 зл.

50 на заключенных

85 бумага

10 взносы В.

450 питание

100 ботинки

100 поездка в Краков

795 зл.

от Мани 300?

Связь с Краковом

В мае 1941 года Вацлав Потурецкий, «Штерн», установил связь с группой левого направления «Освобождение» в Кракове и редакцией еженедельника «Бунт», издаваемого группой бывших членов КПП. Обе организации, сохраняя самостоятельность, договорились об общей программе и методах связи.

(«Краковская земля в борьбе», Краков, Воеводский комитет ППР, 1947)

На собрании в квартире портного Карасиньского редактор «Бунта» С. Рыдзель, псевдоним «Ковальский» — «Молот» представил нам Вацлава Потурецкого, педагога и публициста, связанного до войны с левыми организациями. Он предложил нам объединить наши группы в один союз. Предложение было отвергнуто, так как программа Потурецкого не соответствовала нашим принципам и положениям интернационализма. За объединение голосовал только «Молот».

(«Краковская земля в борьбе», Краков, Воеводский комитет ПОРП, 1952)

Первым, кто открыл нам глаза на возможность польского пути к социализму, был Вацлав Потурецкий, который поздней весной 1941 года появился в Кракове. Он произвел на нас большое впечатление, а привезенную им программу мы опубликовали в шестом номере нашего «Бунта». Следуя его примеру, мы основали в Кракове кооператив, которому принадлежал книжный магазин, два магазина канцелярских принадлежностей, и кооперативную мастерскую с двумя цехами, что позволило нам издавать нелегальные брошюры. Мы издали таким образом «Краткую историю Польши» (1941), «Принципы конспирации для всех» (1942), «Что такое социальная революция?» (1942). Потурецкий написал для нас «Памятку польского революционера», по образцу политических наставлений для революционеров, появившихся еще в XIX веке, но эта рукопись до нас не дошла. Ее везла наша связная по фамилии Дохт или Дорн и во время обыска в поезде выбросила пакет в окно. (…)

(«Краковская земля в борьбе», Краков, «Литературное издательство», 1962)

Письмо отца

Дорогой сын!

Я счастлив, что ты доверяешь мне, но меня огорчают твои неудачи, которые, надо сказать, я предвидел. Таких «номеров» со столь противоречивыми мнениями, можешь не сомневаться, у тебя будет предостаточно. Всегда обращай внимание на дату каждого такого документа, она тебе скажет о многом. Порой люди искренне меняют свое мнение, узнав новую правду о фактах, или новые факты о правде, но ты должен научиться отличать такие материалы от лжи, и здесь тебе может оказать помощь язык, которым написаны сообщения, воспоминания, официальные документы. Но ты слишком молод, чтобы использовать лингвистический метод для исследования истинности материалов по новейшей истории. Ну что ж, ты сам сделал выбор, тебе будет трудно, и мне тебя очень жаль. Я хочу напомнить тебе, что ты порвал со мной, своим отцом, именно потому, что я изменил свои взгляды, а ты счел это безнравственным. Как ты считаешь, если бы твой Потурецкий сегодня был жив, он все еще был бы верен своим утопически-мечтательным теориям?

Все это я пишу не для того, чтобы отбить у тебя охоту заниматься этой проблемой, и я не боюсь, что ты воспримешь взгляды Потурецкого, все эти идеалы с большой буквы: Братство, Революция, Возрождение. Я верю, что, может быть, вскоре мне с горечью придется услышать от тебя «я понимаю тебя, папа». Твоя супруга делает большую работу, переписывая собранные материалы и фрагменты публикаций, за что я ей очень благодарен, это помогает мне ознакомиться с твоей работой, а кроме того, что, впрочем, сейчас не имеет для меня большого значения, узнать новые факты о том времени, когда я жил Надеждой (я пишу с большой буквы, без иронии). Теперь мода на ПНР, даже обо мне как-то вспомнили и опубликовали интервью, кажется, с высочайшего соизволения. Меня это уже не волнует.

Если ты позволишь дать тебе совет, то я рекомендую в работе о «Союзе» Потурецкого ограничиться периодом до вступления в ППР. Избегай всяческих собственных оценок, ограничься подборкой материала и толковыми к ним комментариями. Это будет вполне добросовестно, а ты как раз пишешь, что хочешь быть предельно добросовестным.

Отец

P. S. Благодарю за деньги.

P. P. S. Есть ли у тебя известия о «Молоте» — «Ковальском», то есть Рыдзеле. Жив ли он и где? Мы с ним в одно время сидели в тюрьме. И еще кое-что я припомнил. Эта девушка из австрийской семьи, Доом, в 1946 году в Варшаве был процесс, ее обвиняли в измене родине или вообще в измене, но, насколько я помню, из-за отсутствия доказательств она была освобождена. Уверяю, что процесс был справедливым.

Сын!

Ты подозреваешь, что я знаю о «Союзе польской революции» и Потурецком больше, чем хочу тебе открыть?! Ошибаешься. Нескольких человек я знаю по послевоенному периоду, который тебя не интересует. Итак, с Зембой я познакомился в 1946 году, он был прокурором, о Кромере слышал много как о физике, говорили, что он был необыкновенно талантлив, диплом он получил после войны, но докторскую диссертацию написал во время оккупации. Доброго я, конечно, знал лично и, должен признаться, очень его полюбил. Познакомился я и с