Ах, да, прическа образовалась симпатичная. Раньше просто была типа «под горшок».
Нет, вполне сексуальная дама: Парамонов даже чуточку опоздал отвести глаза от ее почти бразильской попы, красиво обтянутой белым хлопковым платьем.
Она заметила взгляд, улыбнулась.
– Привет, Оля, – поздоровался еще раз Олег.
– Привет, Олег, – ответила та.
Кроме них, на остановке никого не было – народ уже давно разъехался по домам и дачам.
– Я не буду врать, что случайно здесь стою, – снова улыбнулась Ольга.
– А я не буду врать, что ты мне несимпатична, – сказал Парамонов.
– Так в чем же дело, Олежек? Мы ведь взрослые люди. Я от тебя ничего и никогда не потребую. Кроме того, что ты сам предложишь.
– Я мало чего могу предложить, Олечка, – посерьезнел Олег.
На остановку подошли еще три человека: мужчина, женщина и ребенок.
– Может, пойдем в кафе посидим? – предложила Ольга. – Ты не успел, а я сегодня утром зарплату получила, – она деликатно выводила его из возможной конфузной ситуации.
– Пойдем, – неожиданно для себя согласился Олег. – Только плачу я.
– Хорошо, – не стала спорить она.
В маленьком недорогом кафе было неожиданно уютно. Тихая музыка не мешала разговору, а мороженое оказалось потрясающе вкусным.
– Ну, что, посмотрим друг на друга свежим взглядом? – Ольга Анатольевна ни в малой мере не была навязчивой женщиной. Такое поведение означало только одно – человек решился.
С другой стороны, разве сам Парамонов никогда не смотрел на нее жадными глазами? Особенно, когда Оле было не тридцать пять, а двадцать три.
– Мы уже давненько друг на друга смотрим, – отшутился Олег.
– Видно, не так смотрим. – Ольга нежно положила ладонь на его руку, перелистывающую меню.
Парамонов руки не убрал.
Только вздохнул тяжело.
– Олечка, а что ты про меня знаешь? После двенадцати лет знакомства?
– Главное – знаю. Ты очень хороший. И очень добрый. Не карьерист.
– Последнее не пугает?
– Денег не хватает только тем, у кого траты больше доходов. Не пугает.
– Еще что про меня знаешь?
– Ты очень раним. Ты ориентирован на проблемы. На те, что есть, и на те, которых нет.
– Вот так дела! – даже расстроился Парамонов. – И это всем заметно?
– Не всем, – успокоила его Ольга. – Только тем, кто тебя… Ну, в общем, кому ты небезразличен.
– Ладно, все так и есть. Я мужчина с грузом проблем, – попытался перевести все в шутку Олег. – Но тебе-то что, своих проблем мало, что ты еще мои решила тянуть?
– Не так ставишь вопрос, Олежка, – мягко поправила его собеседница. – Мне чужих проблем вовсе не надо. Просто твои для меня нечужие.
– Олька, смотри, какая штука получается, – подумав, сказал Парамонов. – Я к тебе очень хорошо отношусь. Замечательно просто. Если помощь моя понадобится или деньги – только скажи. Но любви-то нет.
– Олежка, а нам разве по двадцать, чтоб о любви говорить? Мне будет хорошо с тобой. И я постараюсь, чтоб тебе тоже было хорошо. А потом, разве тебе детей не хочется? И у меня, и у тебя – возраст критический.
– Теоретически хочется, – Парамонову вдруг захотелось пойти ва-банк. – Да и процесс приятный. Особенно – с тобой. Но я не хочу, чтобы мои дети испытывали то же, что постоянно испытываю я.
– А что ты испытываешь? – Ольга смотрела на него весело и спокойно. – Страх смерти? Страх болезни? Страх катастроф? Страх старости?
– Откуда ты знаешь? – поразился Парамонов.
– Да у тебя на лице написано. А еще я в двадцать один год пыталась себе вены перерезать. Даже не пыталась, а перерезала – вон, смотри.
Олег только тут сообразил, что за все годы знакомства он ни разу не видел Олю в платьях с короткими рукавами.
– Ты пыталась… – ошеломленно спросил он.
– Ну да, – улыбнулась та. – Не у тебя одного бывает плохое настроение. Был мальчик, я его жутко любила, а он не обращал на меня внимания.
– Из-за этого?
– Нет, не из-за этого. Пока не обращал – я страдала стандартно. Со слезами в подушку, но без бритвы. А потом – обратил. Мощно обратил, я бы даже сказала. Короче, я недолго сопротивлялась. Точнее, совсем не сопротивлялась. Он меня к себе на квартиру завел – и я ему тут же отдалась. И еще бы сто раз отдалась, я вообще-то думала, что наша любовь – на всю жизнь.
– Он тебя бросил? – спросил Парамонов.
– Можно сказать и так. Но сначала по нашей общаге прошлись фотки, которые он сделал. А я все не могла понять, зачем он меня на диване то так повернет, то эдак. Думала, хочет показать свои глубокие познания в камасутре. Оказалось, он ракурс искал. А я была модель. Порно…
– А сам, что, в кадр не попал?
– Нет. Вырезал, вытравил лицо – уж не знаю как. Фотошопов вроде еще не было. Вот тогда в ход пошла бритва. А потом был дурдом. На улице Восьмого марта.
– Отлично знаю! – даже обрадовался окончанию рассказа Олег.
– Ты тоже там лежал?
– Нет. Я с медсестрой оттуда дружил.
– Понятно. Люди там были хорошие, добрые и порядочные. Попала я с диагнозом «реактивный психоз, завершенная попытка суицида». Пролежала месяц. Вышла даже без неприятных записей в карте – но на следующий год восстанавливаться из академа не стала, ушла в другой институт, с потерей курса. Боялась, что фотографии снова вылезут.
– А что этот урод?
– Женечка-то? Не знаю, живет где-то. Правда, вуз он тоже сменил. Сразу, как я в больницу попала, его очень сильно избили. Видно, не всем понравилось, как он со мной обошелся. Ко мне в дурку даже следователь пытался пройти, но его мои врачи не пустили. А вообще, я не хочу о нем думать. Никаких чувств к нему не испытываю: ни хороших, ни плохих. Так вот, почему я про дурдом заговорила. Там депрессивных половина была. Я их теперь с полувзгляда узнаю.
– Знаешь, я тоже, – в первый раз за день засмеялся Олег.
Ольга тоже рассмеялась.
– Ну, а теперь вернемся к началу, – посерьезнел Парамонов. – Тебе нужен сорокалетний параноик со всеми перечисленными тобой страхами? Кстати, есть еще и неперечисленные.
– Параноик – это из другой оперы, – серьезно сказала Ольга. – Я ведь по этому поводу все, что могла, перечитала. У тебя заболевание эмоциональной сферы, ты во всех своих страхах сохраняешь критическое
