Если б Приам Дарданид повелел искупить твое телоЗолотом, равным по весу, — и то на одре погребальномНе обрядит тебя мать, не оплачет дитяти родного,Но без остатков пожрут твое тело собаки и птицы'.И шлемовеющий Гектор сказал, испуская дыханье:
22-355
'Знаю тебя хорошо. И зачем умолял я напрасно?Вижу, в груди у тебя таится железное сердце.Но трепещи, как бы мести богов на тебя не навлек яВ день, как у Скейских ворот Аполлон и Парис боговидныйГибель тебе приготовят, на доблесть твою невзирая'.
22-360
Только что слово он кончил, как смерть осенила героя.Быстро из тела умчалась душа и в Аид опустилась,Плача о доле своей, покидая и силу и юность.С речью уже к мертвецу обратился Ахилл богоравный:'Сам ты покаместь умри. А потом уже встречу я Парку
22-365
В день, когда будет угодно Зевесу и прочим бессмертным'.Так говоря, он из трупа копье заостренное вынул,В сторону бросил и снял обагренные кровью доспехи.Тут подбежали другие отважные дети ахеянИ красоте удивлялись и росту Приамова сына.
22-370
Каждый из них, приближаясь, колол бездыханное тело.И, обращаясь друг к другу, они меж собой говорили:'Боги! Теперь сын Приама как будто нежнее на ощупь,Нежели в день, как зажег корабли он огнем истребленья'.Так говорили они и оружие в тело вонзали.
22-375
Тою порою доспехи совлек Ахиллес богоравный,Стал посредине ахеян и слово крылатое молвил:'Милые други, вожди и советники войска данайцев!Ныне, когда благосклонные боги нам дали осилитьМужа, кто более зла причинил нам, чем прочие вместе, —
22-380
Не попытаться ль с оружьем ударить на город троянцев,Чтобы разведать, какие питают намеренья в мыслях:Крепость хотят ли покинуть, со смертью Приамова сына,Или упорствовать будут, на гибель его невзирая?Только зачем мое сердце теперь озабочено этим?
22-385
Непогребенный лежит, не оплаканный перед судамиМилый Патрокл. Его никогда не забыть мне покудаСтанет дыханья в груди и носить меня будут колени.Пусть об усопшем должны забывать мы в жилище Аида,Все же и там вспоминать о возлюбленном буду я друге.