Дело идет обо мне и о бедах, на дом мой упавших. Две их: одна — погиб у меня мой отец благородный, Бывший над вами царем и всегда, как отец, вас любивший. Много еще тяжелее вторая беда, от которой Скоро погибнет наш дом и я разорюсь совершенно. К матери против желанья ее пристают неотступно, Как женихи, сыновья обитателей наших знатнейших, Прямо к отцу ее в дом обратиться, к Икарию старцу, Смелости нет в них, — чтоб сам он за дочь свою выкуп назначил, Выбрав, кого пожелает и кто ему будет приятней. Вместо того, ежедневно врываяся в дом наш толпою, Режут без счета быков, и жирных козлов, и баранов, Вечно пируют и вина искристые пьют безрасчетно. Все расхищают они. И нет уже мужа такого В доме, как был Одиссей, чтобы дом защитить от проклятья. Мы ж не такие, чтоб справиться с этим, и даже позднее Жалкими будем мужами, способными мало к отпору. О, защитил бы и я, когда бы лишь силу имел я! Дело творится, какого терпеть уж нельзя! Безобразно Гибнет мой дом. Неужели самих это вас не приводит В негодованье! Тогда постыдитесь хотя бы соседей, Окрест живущих! Побойтесь хотя бы богов, чтобы в гневе Не обратили на вас же они этих дел недостойных! Зевсом, владыкой Олимпа, я вас заклинаю, Фемидой, Что распускает собранья народа и их собирает, — Милые, вас я молю: перестаньте! И дайте мне горем В уединеньи терзаться! Красивопоножным ахейцам Не причинил ли, враждуя, обиды какой мой родитель, И за нее вы, враждуя, обиды теперь мне творите, Этих людей поощряя? Мне было бы лучше, когда бы Сами поели вы все, что лежит у меня и пасется. Если бы вы все поели, то скоро пришла б и расплата. Мы бы по городу стали ходить, приставая к вам с просьбой Вещи назад возвратить, пока б вы всего не отдали. Нынче же сердце вы мне безнадежным терзаете горем!» В бешенстве так он воскликнул и скипетр бросил на землю. Хлынули слезы из глаз. И жалость народ охватила. Все остальные безмолвно сидели, никто не решался Дерзко-обидное слово в ответ Телемаху промолвить. Только один Антиной, ему возражая, воскликнул: «Что говоришь ты, надутый болтун необузданно буйный, Что нас порочишь? Желаешь пятном замарать нас позорным. Не женихи пред тобою ахейские здесь виноваты, — Мать виновата твоя, безмерно коварная сердцем! Третий кончается год и уж скоро наступит четвертый, Как у ахейцев в груди она дух бесконечно морочит. Всем надежду дает, обещается каждому порознь, Вести ему посылает, в уме же желает иное. Кроме того, против нас и другую придумала хитрость: Ткань начала она ткать, станок у себя поместивши, — Тонкую, очень большую и нам объявила при этом: — Вот что, мои женихи молодые (ведь умер супруг мой), Не торопите со свадьбой меня, подождите, покамест Савана я не сотку — пропадет моя иначе пряжа! — Знатному старцу Лаэрту на случай, коль гибельный жребий Скорбь доставляющей смерти нежданно его здесь постигнет, — Чтобы в округе меня не корили ахейские жены, Что похоронен без савана муж, приобретший так много. — Так говорила и дух нам отважный в груди убедила. Что ж оказалось? В течение дня она ткань свою пряла, Ночью же, факелы возле поставив, опять распускала. Длился три года обман, и ей доверяли ахейцы. Но как четвертый приблизился год и часы наступили, Женщина нам сообщила, которая все это знала. За распусканием ткани прекрасной ее мы застали. Волей-неволей тогда ей работу пришлося окончить. Слушай же! Вот что тебе, Телемах, женихи отвечают, Чтобы и ты это знал и все остальные ахейцы: Мать отошли и вели, чтобы шла за того, за кого ей Выйти прикажет отец и самой ей приятнее выйти. Если ж ахейских сынов и впредь раздражать она будет, Гордая теми дарами, какие Паллада Афина Ей в изобильи дала, — искусством в прекрасных работах, Разумом светлым и хитрой смекалкой, — такою, которой Мы и у древних не знаем ахеянок пышноволосых, Будь это Тиро, Микена в прекрасном венце иль Алкмена. Нет, ни одна не смогла б между них с Пенелопой сравняться Хитростью! Нынче, однако, ей хитрость ее не поможет. Будут они поедать и запасы и скот твой, покуда Станет упорствовать в тех она мыслях, которые в грудь ей Боги влагают. Себе она этим великую славу Может добыть, но тебе лишь потери большие доставит. Мы ж не вернемся к делам и к невестам другим не поедем Раньше, чем по сердцу мужа она не возьмет средь ахейцев». И, возражая ему, Телемах рассудительный молвил: «Как же бы из дому выгнать я мог, Антиной, против воли Ту, что меня родила и вскормила! Отец мой далеко, Жив или умер, — не знаю. Придется немало платить мне Старцу Икарию, если к нему мою мать отошлю я. И от отца пострадать мне придется. И грозно отплатит Мне божество, если вызовет мать моя страшных эринний, Дом покидая. К тому ж я и славой покроюсь худою. Нет, никогда не отважусь сказать ей подобного слова! Если же это не нравится вам и в гнев вас ввергает, — Что же! Очистите дом мой! С пирами ж устройтесь иначе: Средства свои проедайте на них, чередуясь домами. Если ж находите вы, что для вас и приятней и лучше У одного человека богатство губить безвозмездно, — Жрите! А я воззову за поддержкой к богам вечносущим.
