также великолепную поперечную стену, которая настолько походила на стену Джосера, что не оставалось никаких: сомнений во времени ее постройки: она была воздвигнута в период, весьма близкий к царствованию великого фараона.
Но это было пока все. Те, кто посещал место наших раскопок в первые месяцы 1952 года, не видели здесь ничего примечательного, кроме Белой Стены. На голом плато среди песка и камней зияли только дыры нескольких шахт, от одной из которых рабочие отвозили по дековиллевской дороге щебень в отвал.
Внутри ограды Джосера был найден только чертеж с линейными измерениями, сделанный красной краской на известняке. По-видимому, это рабочий чертеж, понадобившийся для постройки изогнутой стены, поскольку на нем нанесена кривая с координатами. Сейчас чертеж хранится в Каирском музее.
— Где же тут пирамида? — с улыбкой спрашивали меня коллеги-археологи, и мне нечего было им ответить. Меня поддерживала лишь внутренняя уверенность, что рано или поздно я все равно найду под бесконечным покровом песка то, что ищу.
Однако когда я задумывался о моих скромных и быстро таявших денежных ресурсах, меня охватывала тревога. Ведь если деньги кончатся, а раскопки не принесут плодов, получить новые ассигнования будет крайне трудно! Поэтому место для каждой новой шахты приходилось выбирать с величайшей осмотрительностью. По вечерам, возвращаясь после работы к себе домой, я снова и снова изучал план участка, перечитывал труды других археологов, раскапывавших пирамиды, придумывал и отвергал всевозможные теории и порой засиживался вместе со своими старшими рабочими Хофни и Гуссейном до глубокой ночи.
Здесь необходимо, чтобы читатель обратился к прилагаемому плану ограды пирамиды. На нем он увидит, что в том месте, где Белая Стена соединяется с восточной и западной сторонами внешней ограды, самая ограда, любопытнейшим образом меняет свои очертания. Мы обнаружили это вскоре после того, как стена была отрыта, и вначале я ничего не понимал. В самом деле, налицо были две странности, заставившие меня призадуматься.
Во-первых, оказалось, что к северу от Белой Стены и западная и восточная стороны внешней ограды сдвинуты внутрь примерно на 2 метра: таким образом, здесь прямая линия ограды прерывается, образуя угол. Это указывает на то, что либо к первому сооружению было пристроено с севера еще одно, новое, либо на то, что первоначальное сооружение было впоследствии расширено. Позднее я установил, что правильно второе предположение.
Вторая странная особенность северного участка заключалась в том, что за Белой Стеной он был как бы приподнят выше уровня южного участка, образуя своего рода возвышенную платформу. Для чего это понадобилось? Окончательный ответ могут дать только новые исследования.
Тем временем, стремясь разгадать возникшие передо мной загадки, я повел раскопки на всю ширину участка от восточной до западной внешней ограды вдоль Белой Стены. Сначала мы натолкнулись на огромные блоки тонкозернистого известняка, уложенные у западного стыка с массивной оградой таким образом, что они образовывали как бы ряд ступенек. В таком виде было легче их резать и обтачивать.
Самая стена, как оказалось, состояла из толстого, правильно уложенного внутреннего слоя местного известняка, облицованного снаружи обтесанным белым известняком. Вся внешняя сторона стены была украшена бастионами и куртинами с панелями. Это великолепное сооружение имело точно такой же вид, как ограда пирамиды Джосера. Панели были такой же ширины и толщины. Куртины и бастионы имели те же размеры, и на более крупных бастионах было оставлено такое же точно пространство для рельефа, имитирующего двойные закрытые ворота, как на ограде Джосера. Я был счастлив, потому что теперь у меня уже не оставалось сомнений: мы нашли стену, построенную по образцу ограды Джосера.
Весь остаток рабочего сезона 1952 года, с января до марта, мы продолжали откапывать Белую Стену. Остановились мы только там, где ее восточный конец, ближайший к некрополю, оказался разобранным на камни.
Между тем нами было отмечено два существенных различия в каменной кладке Белой Стены и ограды Джосера. Здесь размеры каменных блоков были гораздо больше: высота слоя кладки на Белой Стене равнялась примерно пятидесяти сантиметрам, в то время как на нижней части ограды Джосера слой кладки едва достигал высоты двадцати пяти-тридцати сантиметров. С другой стороны, на новой стене мелкозернистый известняк для облицовки использовался гораздо экономнее.
Эти два фактора необычайно важны для правильного определения времени постройки найденного нами сооружения. Совершенно очевидно, что уже во времена правления Джосера появилась тенденция к увеличению размеров каменных блоков.[16] Строители окончательно убедились в том, что увеличение размеров блоков дает экономию труда при их высекании, укрепляет связи между блоками и тем самым увеличивает прочность стен. Таким образом, размер камней и способ их кладки на Белой Стене свидетельствуют о том, что она строилась позднее ограды Джосера, однако еще во времена Третьей династии. Более экономная облицовка также говорит о более рациональной, то есть более развитой технике строительства.
Но при всем этом строительство Белой Стены было прервано и площадь огражденного участка расширена еще на сто восемьдесят метров к северу. То что стена оказалась недостроенной, подтверждается следующими фактами: ее верхний, шестой ряд кладки из неотесанных блоков остался необлицованным; вспомогательные стены из обломков известняка не убраны и примыкают прямо к панелям фасада; и, наконец, поверхность стены не отполирована: на ней так и остались многочисленные знаки каменоломни и отметки каменщиков, о которых я говорил выше.
Все это время и я, и мои рабочие продолжали отыскивать следы подземных галерей, какие существуют под северной частью ограды Джосера. И вот однажды мы обнаружили нечто, возродившее наши надежды. Это была нора, подземный ход, прорытый одним из древних грабителей могил.
Подобные ходы всегда радуют археологов и одновременно приводят их в отчаяние. Радуют, ибо указывают на то, что несколько тысяч лет назад какая-то предприимчивая бестия знала или подозревала о существовании гробницы, расположенной поблизости. Приводят в отчаяние, потому что если гробница существует, значит она уже разграблена.
В данном случае наша радость не была омрачена. Мы спустились в нору и двинулись по туннелю, проделанному ворами. Он оказался длиной в 18,6 метра. Уходя все глубже в скальный грунт, подземный ход описывал широкий полукруг. Двигаться приходилось очень осторожно, остерегаясь падения камней или даже полного обвала всего туннеля. Но когда мы с Хофни добрались до его конца и увидели, что подземный ход упирается в скалу, у нас вырвался вздох радости и облегчения. В данном случае грабителям не повезло и они отступили, обозленные неудачей. Но, может быть, им посчастливилось добраться до гробницы другим путем? Ответить на этот вопрос могло только будущее.
Глава V. Мы находим пирамиду
С января и до апреля 1952 года мы продолжали откапывать Белую Стену, очищая ее до самого основания по всей длине вплоть до того места, где она была окончательно разрушена и разобрана на камни. Тем временем план участка становился для меня все яснее.
Производя раскопки, я всегда стараюсь поставить себя на место древнего строителя, проникнуть в его мысли и понять, почему данное сооружение имеет именно такую, а не иную форму. Строители древности часто меняли свои планы на ходу, однако путем размышлений, наблюдений и изучения других памятников иногда удается определить, почему и где произошли эти изменения, а затем довольно точно определить, что находится сейчас под слоем песка в данном месте.
Я, например, был теперь почти уверен, что Белая Стена первоначально являлась северной стороной всей ограды, но затем по каким-то еще неизвестным мне причинам архитектор решил раздвинуть участок дальше на север и поднять его на более высокий уровень. Далее, поскольку мы имели дело с оградой, внутри нее должно было существовать центральное здание, расположенное вблизи геометрического центра первоначального огражденного участка. На это возразят, что архитектор мог бросить строительство ограды, когда центральное сооружение, будь то мастаба или пирамида, еще даже не было начато. Однако такое предположение маловероятно. По другим аналогичным сооружениям, состоящим из ряда построек, мы знаем, что все здания воздвигались одновременно. Но в данном случае мы не видели никаких признаков такого центрального сооружения. Здесь не было даже остатков каменной кладки, вроде тех, что привели меня к открытию внешней ограды.
В самом начале апреля я при помощи теодолита произвел съемку всего первоначального огражденного участка, чтобы точно определить его геометрический центр. Когда я объяснил свою мысль Хофни, тот отнесся к ней с неподдельным интересом. До сих пор ему еще не приходилось участвовать в раскопке столь древних пирамид, хотя он и играл значительную роль в открытии знаменитой пирамиды фараона Двенадцатой династии Сенусерта II в эль-Лахуне. Именно Хофни Ибрагим нашел тогда один из наиболее прекрасных предметов, когда-либо обнаруженных в египетских пирамидах.
В 1914 году он работал вместе с сэром Флиндерсом Петри в гробнице принцессы Сатгаториунет, дочери Сенусерта II. Расчищая тайник в углу гробницы, Хофни вдруг увидел редчайший образец царского урея, или священной змеи, сделанной из золота, с головой из лазурита, с глазами из граната и с капюшоном, украшенным орнаментом из лазурита, сердолика и бирюзы. Фараоны носили подобный царственный символ, означающий владычество над Нижним Египтом, в своей короне. Воры, грабившие гробницу, не заметили эту драгоценность, упавшую в грязь, и здесь она пролежала четыре тысячи лет, пока ее не нашел Хофни Ибрагим. Однажды он признался мне, что частенько заходит в Каирский музей специально, чтобы полюбоваться на урей, покоящийся в стеклянной витрине, и вспомнить тот далекий день, когда много лет назад он впервые взял его в руки.
Такого рода воспоминания составляют гордость этих людей и вдохновляют их всякий раз, когда они начинают раскопки на новом месте. Поэтому мои рабочие с понятным волнением приступили к новой фазе поисков. Теперь им предстояло отрыть центральное сооружение, если только оно существует.
В подобного рода работе удача и расчет играют одинаковую роль. На сей раз нам сопутствовала удача. Определив участок, где должно было находиться центральное здание, и уже распорядившись начать рытье пробных колодцев, я все еще не представлял себе, что под ними окажется. Мы могли докопаться и до угла сооружения, и до пустого места рядом с ним. Поэтому легко судить о моей радости, когда 29 января 1952 года ко мне прибежал взволнованный Хофни и сообщил о том, что обнаружена каменная кладка. По счастливой случайности мы сразу же нашли южный угол погребенного под песком сооружения, отправляясь от которого вдоль линий стен, было уже нетрудно определить остальные три угла и общие контуры всего здания.
Оказалось, что оно состоит из нескольких независимых, прилегающих друг к другу стен, наклоненных внутрь примерно под углом в 75°, причем слои каменной кладки образовывали с наклонной поверхностью стен прямой угол.
Если читатель внимательно прочел первую главу книги, где я описывал строение ступенчатой пирамиды, он должен знать, что эта деталь является ценнейшим свидетельством для определения времени постройки здания. В немногих сохранившихся до нас образцах ступенчатых пирамид примыкающие стены построены именно таким способом, в то время как в более новых пирамидах, начиная с эпохи Снофру и позднее, слои каменной кладки располагаются горизонтально.
Я немедленно отправился к Лауэру, архитектору Департамента древностей; он много лет работал над ступенчатой пирамидой Джосера и вообще отвечал за реставрацию и сохранность древних архитектурных памятников. Как обычно, Лауэр трудился вблизи своей пирамиды. Вместе со мной. он поспешил к тому месту террасы, где Хофни, Гуссейн и другие рабочие расчищали только что обнаруженные стены. Внимательно осмотрев их, Лауэр сказал:
— Для меня совершенно очевидно — это часть ступенчатой пирамиды.
Но даже тогда многие еще продолжали сомневаться, а рабочий сезон 1952 года, к сожалению, уже заканчивался. Я знал: чтобы окончательно рассеять эти сомнения, понадобится еще немало времени, но в том, что они будут рассеяны, я был теперь уверен.
В мае 1952 года раскопки пришлось приостановить. К работе мы снова приступили только в ноябре 1953 года. Начинался решающий этап, и я чувствовал, что мне необходимо время, чтобы изучить сделанные находки и тщательно обдумать следующий шаг. Необходимо было также добиться дополнительных ассигнований на раскопки.
В ноябре 1953 года я собрал моих рабочих, и снова нагруженные вагонетки побежали по рельсам дековиллевской дороги. Мы начали освобождать погребенные части таинственного сооружения.
Прежде всего я решил определить его границы. Мы продлили траншеи и убедились, что стена тянется на запад и на восток. Затем я приказал вырыть траншею дальше к западу на линии стены; по моим расчетам в том месте должен был находиться угол здания. Здесь на южной стороне мы обнаружили слои мягкой глины, оставшиеся после рытья подземных галерей. Эти почти незаметные следы показывали, где заканчивается искусственная засыпка и где начинается отвал щебня, оставшегося после позднейшей разборки пирамиды на камень. По мере
