В примере шар играет роль Луны, рука — Земля, а бечевка — силы притяжения.
Луна как бы приказана к Земле и на самом деле вращается вокруг нее; ясно, что все наиболее легкие вещества, как воздух и вода, должны собраться на противоположной от Земли поверхности.
Некогда лунная жизнь, — говорил Шариков, — заполняла не только это полушарие, но и всю внутренность Луны. С тысячелетиями, постепенно, вследствие вырождения и вымирания небезов, жизнь осталась только на небольших участках лунной поверхности, располагающей воздухом и влагой. Но за покинутыми местами идет постоянный надзор, и он совершается крайне редко…
— Через каждые 15.000 лет? — робко высказался Никодим, который вначале был сильно смущен фактом обитаемости Луны.
— Может быть, и так, — спокойно отвечал Шариков.
— В таком случае, — возразил я, — небезы должны отличаться большой долговечностью!..
— Я предполагаю, что они живут тысячелетиями, — подтвердил Шариков.
О социальных отношениях между обитателями Луны он старается не высказываться, боясь проявить свои симпатии. Хотя изредка проговаривается, после чего всегда с тревогой ждет нашей реакции…
Из этих случайных слов я вывел заключение, что небезы делятся на два резких класса: везов, или (вне всякого сомнения) эксплоататоров, и широкой массы небезов, мрачно и свирепо угнетаемых первыми.
XXV
Мы влопались!..
В бестолковом бегстве, переезде с места на место, порою по старым следам, прошло около пяти «лунабрей» — так мы назвали, подобно гоголевскому сумасшедшему, дурацкие лунные дни и ночи, к которым никак нельзя привыкнуть: нас клонило ко сну, когда сияли бесчисленные солнца, и наоборот: подлунные ночи мы часто проводили без сна…
Ведь разница только в 4 часах: подлунные искусственные сутки равны 20 часам — а сколько крови нам испортила эта разница!
Хотя, отчасти, бодрствование ночами имело свою пользу: мы благодаря рефлектору могли двигаться, когда потухали солнца и укрывались на день в каком-нибудь закоулке.
В один из таких последующих «лунабрей», в конце дня, наша «сигара» мчалась по бесконечной пыльной улице, обставленной дырявыми стенами, — под луной все страшно однообразно: и «лунабри», и улицы, и стены, — мчалась, поднимая тысячелетнюю пыль и оставляя за собой пылевые тучи, с большой скоростью… куда?.. Вот уже этого не могу сказать!..
Шариков, полулежа в мягком кресле, вдруг почувствовал смутное беспокойство и изрек трепетно:
— Чую, чую русский дух… Пускай у меня отсохнут ноги, если за нами не гонится мой приятель!..
Привыкшие к постоянным шуткам своего пленника, мы мало обратили внимания на его последние слова. Тогда он с большей серьезностью повторил:
— Ребятки, ведь я не шучу: Вепрев — близко!..
Никодим в это время привинчивал последнюю гайку к уже реставрированному психо-магниту.
— Пускай сунется! — пригрозил он.
Веря Шарикову, так как он не раз своей высокоразвитой интуицией угадывал приближение врага, я ускорил ход машины, потом выглянул в окно и… похолодел: над нами в 2–3 аршинах бесшумно скользила «сигара», превышающая нашу раз в десять…
Остальное произошло, как в сказке или тяжелом сне.
Я схватил винтовку и, ни слова не говоря, высунулся в окно… С неприятельской «сигары» блеснул фиолетовый луч по направлению ко мне — внезапно мои руки, ноги, все тело словно окаменело… Я так и застрял в раме окна…
Никодим схватился за меня и упал, как громом пораженный…
Шариков истерически хохотал…
Машина продолжала итти без управления.
Я видел, как снизился неприятельский аппарат и пристал вплотную к нашей машине; видел, как открылась дверь и вошел Вепрев, с злобно торжествующей усмешкой…
Безногий Шариков выхватил револьвер и с проклятием направил его на вошедшего. Последний предупредил выстрел — своим.
Убитый наповал, калека повалился с кресла.
Убийца, даже не глянув на жертву и на нас, хладнокровно подошел к двигателю и остановил его.
В машину влезли два странных широкоплечих существа — два слоненка на задних лапах… Верхние конечности, мускулистые и покрытые пергаментной кожей с мелкими черными волосиками, заканчивались двумя длинными пальцами.
«Вот они какие небезы!» — мелькнуло у меня.
Небезы, то были они, осторожно высвободили меня из окна, обнюхивая мое лицо длинными носами, похожими на слоновьи хобота. Мне почудилось даже, что их морщинистые древние физиономии скорчились исподтишка от Вепрева в дружелюбных гримасах…
Они двигались крайне медленно, каждое их движение носило отпечаток глубокой задумчивости.
Прежде чем приступить к чему-нибудь, они долго глядели друг другу и Вепреву в глаза, как бы совещаясь.
Потом один небез поднял очень легко Никодима, другой — меня, и, постукивая раздвоенными копытцами, оба двинулись вон из машины.
Действие происходило в полном молчании. Даже Вепрев не вымолвил ни одного слова.
Нас внесли в небезовский аппарат. Там такие же слонята — штук пятнадцать — задумчиво поднялись с пола при нашем появлении и сгрудились около.
Когда их молчаливые и выразительные взгляды стали сверлить мое бедное неподвижное тело, я испытывал состояние, аналогичное пребыванию под рупором психо-машин… Чувствовалась концентрированная психо-энергия, входящая в мозг.
Вошел Вепрев; никто не обратил на него внимания.
Вдруг, как иголкой, кольнуло в голову, но никто до меня не дотрагивался! Слонята в тот же миг, неловко погромыхивая толстыми ножками, выбежали наружу.
Услышав звяканье цепей и тяжелые удары на крыше, я понял, что небезы получили приказание прикрепить нашу машину к своей.
Тут я заметил сидящее на кресле, в носу аппарата и под таким же рупором, как у нас, еще более странное существо… Если небезы, что внесли нас, были на две головы ниже человека среднего роста, то это существо не доходило бы и до пояса. Большая голова, совсем не по туловищу, с таким же хоботом, только более нежным, тонкие ручки с двумя длинными пальчиками и совсем крохотные ножки. Тело не покрыто волосами, и кожа, светлая, как тонкий пергамент, морщинилась в мелких складочках.
Потом я узнал, что это — представитель высшего класса, вез.
Он отдавал распоряжения и беседовал с Вепревым одними только глазами, изредка помогая себе богатой мимикой лица.
Странно… я стал понимать их бессловесный разговор…
Вепрев сказал:
— Машина закреплена, — и действительно, стук наверху прекратился. Толпа небезов глубокомысленно вползла внутрь.
Существо ответило:
— Полетим, — плотнее уселось, и мы поднялись в воздух.
