– Как происходила эволюция на вашей планете? – спросил я Иаэо. – Как возник уазец?
– Наша эволюция очень похожа на вашу. Так же, как и на Земле, на Уазе поднялись в воздух птицы и, казалось, обрели свободу, а млекопитающие, подчиняясь необходимости, остались ходить внизу. Но быстро эволюционировать продолжали не птицы, а все-таки млекопитающие. Обретя крылья, птицы тем самым лишили себя возможности усовершенствовать свои передние конечности и превратить их в руки… Дарвин… Его необыкновенная наблюдательность помогла земным людям увидеть в природе самое главное – процесс, историю, движение.
Мы разговаривали с Иаэо не только о серьезных вещах. Нередко мой друг шутил, смеялся, так же как и я. Он все же был юношей, хотя и прожил двести двадцать два года. Мудрость и многоопытность совместились в нем с юношеской живостью и любознательностью. Он был прекрасным пловцом и мечтал поплавать в земных морях, озерах и реках. Пока только мечтал, ведь на Земле находился не он сам, а только его изображение и, конечно, его интеллект, но физическая его сущность все еще пребывала за пределами Солнечной системы.
Я не мог ни обнять его, ни даже пожать его руку. Мы были рядом и одновременно очень далеко друг от друга.
Иаэо угадал мою мысль, мое ощущение парадоксальности наших встреч.
– Уазский ум, – сказал он, – долгое время был эвклидовым умом, и только с тех пор, когда уазец победил старость, его ум перестал быть эвклидовым, трехмерным. Перед нами открылось пространство Лобачевского как реальность, как быт. Изменились все масштабы.
– Я не совсем понимаю: о чем вы сейчас говорите?
– Это нужно не понимать, а чувствовать, мой земной друг. Хотите, чтобы ваша юность продолжалась несколько столетий? Мы научим вас бороться со старостью. Хотите, Микеланджело?
Я не знал, что ответить.
– Почему вы молчите?
– Хочу, – ответил я тихо.
И мне стало страшно, словно я, дав согласие, тем самым превратился в существо, попавшее в мир с изменившимися масштабами.
Пришло время, и мне и моим современникам действительно удалось попасть в мир других масштабов и победить старость, но об этом, если мне удастся, я расскажу уже в другой книге.
Этот же мой рассказ подходит к концу, но его конец можно считать только началом тех грандиозных событий в истории Земли и земного человечества, свидетелем и участником которых я был.
35
–Микеланджело!
Меня кто-то окликнул. Я оглянулся и не поверил своим глазам. Передо мной стояла Таня. Нет, на этот раз она окликнула меня не с экрана приближателя. Она находилась здесь, на аллее большого институтского сада.
– Марс стал ближе к Земле, – спросил я, – или Земля приблизилась к Марсу?
– Ни то и ни другое, – ответила она. – Мир остался на месте и Земля тоже. Изменила в эвклидовом пространстве свое положение только я. И на этот раз оказалась в одной точке с тобой, Мика.
– Надолго?
– Смотря по обстоятельствам. Но этот день, если ты хочешь и можешь, проведем вместе.
– Только день? Я хотел бы провести вместе с тобой целую жизнь.
– Какую жизнь? Земную, обыкновенную или многие столетия?
– О столетиях еще говорить рано. Вот когда уазцы откроют нам свой секрет…
– Не говори мне про уазцев. Я везде только и слышу о них.
– И ты тоже находишь, что им чего-то не хватает?
– Наоборот, я нахожу, что в них всего с избытком. Но на Землю я прибыла для того, чтобы повидаться не с ними, а с тобой.
– И надолго?
– Ты уже задавал мне этот вопрос. На целый месяц.
– А потом?
– А потом я должна буду улететь к себе, на Марс. На Землю я вернусь, когда мы создадим на Марсе атмосферу и биосферу. После того как нам своими советами стали помогать уазцы, дело стало подвигаться быстро. У уазцев большой опыт.
– Ты же не хотела говорить об уазцах?
– Не хотела. Ну и что?
– Ничего.
Мы разговаривали с Таней как на тропе в окрестностях Лесного Эха. Как будто мы с ней никогда не расставались. И я боялся, что ей надоест разговор и она скроется среди деревьев.
Я дотронулся рукой до ее плеча. Она была здесь, со мной. Она сама, а не ее изображение на экране приближателя. И я был счастлив и хотел, чтобы это мгновение длилось и длилось, длилось бесконечно.
Мы были вместе. И то я что-то рассказывал ей о Земле и об Уазе, то она рассказывала мне о Марсе и о
