Вприпрыжку спускался по лестнице. Торопился услышать, что Хаймович может ещё интересного сказать, пока сам не свой. Из него ведь потом слова клещами не вытянешь.
При имени Муха он обычно становился нем как рыба, не смотря на частые оговорки.
Опоздал всё-таки, услышал я, как Хаймович отбивается от Феди.
— Причем, тут генерал?… Да не был он военным, учёным, он был… я полагаю, гениальным учёным. Что даст форы любым генералам. Скорее всего, всё это его детище, он о работе никогда не распространялся.
— Так с чего ты Хаймович, решил, что он тут командовал?
— Тьфу, и ты Максим ту да же… Ну есть у меня кое-какие соображения по этому поводу.
Но всё это слишком неопределённо, что бы знать наверняка.
— Однако, пароль его ты знал точно, — сухо сказал Косой, — а нам тут горбатого лепишь.
— Ну, знаешь Федор, никто не давал тебе права разговаривать со мной в таком тоне.
Всё! Баста! Хаймович замолк обиженным. Но тут вступил я, пора было кончать с этими загадками.
— Ладно, Хаймович, колись, что знаешь! Этот твой излюбленный приём, найти повод обидится, чтобы обидится и под таким подливом замолчать.
— Под соусом, а не подливом, молодой человек… — улыбнулся Моисей Хаймович.
— Да? А какая хрен разница?
— Так был он военным или нет? — наступил Федор.
— Сказать, что он совсем не был военным, было бы неправдой. В молодости все несли воинскую службу в своё время. В память о службе было модно наносить татуировки на предплечье с изображением вида войск, где служил. Так вот, если вам удастся с ним когда-нибудь встретится, опознать его вы всегда сможете по этому знаку на плече: парашют, под ним самолетик, и три буквы ВДВ.
— Ты хочешь сказать, что он до сих пор жив? — сглотнул слюну я.
— А почему бы и нет? А теперь удальцы мои давайте поднимемся на четвертый этаж.
Видимо действительно пора рассказать вам кое-что, но сначала надо найти кое-что ценное… Пойдемте, время не ждёт.
Надо ли говорить, что ломанулись мы с Косым, как, будто нас собаки за пятки хватали.
Хаймович поспевал, но дышал не важно. Добежали до третьего этажа, и вдруг что-то громко и металлически завыло. Перед лицом выросла пелена. Толчком сбиваю Косого в сторону коридора и валюсь назад, сбивая с ног Хаймовича. Кричу, стараясь перекрыть оглушительный вой:
— Всем стоять! Защита включилась!
Федя поднимается, потирая плечо, следом Хаймович держась за шею и что-то шипя.
Поднимаю глаза, и вижу, как сверху движется серая летящая масса. Вот она коснулась невидимой преграды и черные, обугленные, и шипящие трупики начали падать как капли дождя к нам. Крылышки и лапки сгорали мгновенно, и нечто бесформенное и воняющее усыпало лестницу. Мы отошли подальше. Вой стих и мертвецкий голос объявил:
— Попытка проникновение объекта предотвращена. Уровень угрозы класса — А. Система безопасности работает.
Хаймович выглядел расстроенным, и с губ его слетело неведомое ругательство:
— Ядрёны пассатижи!
— Ну, вот Хаймович, обретает человеческое лицо, — сказал я, — первый раз в жизни слышу, как ты ругаешься.
— Это собственно не ругательство, — смутился Моисей Хаймович, — это присказка моего отца.
— Не расстраивайся, Хаймович, — кивнул я в сторону лестницы, — оно всё к лучшему.
Успели бы проскочить и хана нам пришла, скушали бы твари…
— Оно то, так, но как отсюда выбираться?
— Тихо! — рявкнул я, и поднял руку. За углом что-то было. Вернее кто-то перепуганный насмерть сидел за углом на лестничном пролёте. Его эмоции были настолько ярки и очевидны, что я читал в нём как в открытой книге. Косой встрепенулся, Хаймович повёл носом, словно пытаясь учуять. Нет уж, обойдусь без Феди. Он сначала стрельнёт, а потом спросит.
— Стойте здесь, я сам.
Осторожно ступая, подошёл до лестничного марша и заглянул за угол….
На ступеньках ведущих вниз, сидел — Я — и плакал размазывая слёзы по грязным щекам.
Картина была настолько завораживающей, что видимо я долго пялился сам на себя, и совсем не слышал, как сзади подошли мои спутники.
— Охренеть! — видимо Косой.
— Хм, опять химера, — Хаймович.
— А чего оно плачет? — поинтересовался Федя.
Тут я оклемался.
— Ступенькой ниже его пелена. Он за нами увязался, а теперь вернутся, не может. Плачет, что без дома остался и нас боится. Короче всего боится. Что с ним делать Хаймович?
— А разве с ним надо что-то делать? Разве только покормить? Любопытное создание, видимо наделённое зачатками разума и в совершенстве владеющее мимикрией.
Мне почему-то кажется, что загляни я за угол, я увидел бы себя. Федор увидел бы Федора.
Ну а ты Максим увидел сам себя. И оно удивительно привязывается к той форме что принимает. Если сейчас вернутся и повторить, никого кроме плачущего Максима мы не увидим.
— Не один ты у нас такой плакса, — похлопал Косой по моему плечу, и гоготнул.
Я достал из нагрудного кармана дежурную пачку сухариков и присев на корточки протянул себе. Вот уж бредовая фраза! Второй я отнял руки от лица и протянул к пачке.
Одним движением разорвал и запрокинул всю в рот. Проглотил в два хруста и с любопытством уставился на меня.
— Нет, ты посмотри Хаймович как он себя кормит, того и гляди любить сам себя начнёт..
Развеселился Косой.
— Рисковый ты парень Максим, — вставил Хаймович, — Моё предложение покормить ты воспринял сразу, и тебе не пришло в голову, что он запросто руку мог тебе откусить. Ведь истинного облика его мы не знаем и аппетитов то же.
— Да ладно, — отмахнулся я, — Я уже давно понял, что он не опасен. Одинок, несчастен, но не опасен. Смотрите, он да же меня не передразнивает.
— Ты определённо заслужил его доверие Максим, но думаю, не стоит форсировать события. Меня беспокоит другой вопрос: Как мы отсюда вернёмся?
— Да чего там старый, — ответил за меня Федя, — Лифт, ремонтная лестница и домой.
— Сомневаюсь, что это получится.
С Косым мы обернулись назад и увидели то, что осматривал за нашими спинами Хаймович. Двери лифта были вмяты словно ударом гигантского кулака. Вогнулись внутрь, но не сломались. Я присвистнул. Мы подошли, пощупали, потрогали, постучали, но о том чтоб у далось их раздвинуть не было и речи. Попали, и попали, кажется серьёзно.
— Знаете, хлопцы, не знаю, что так больно стукнуло по дверям. Но не хотелось бы мне попасть под такой удар.
— Чего сидеть выход искать надо. Пойдем что ли? — сказал Федя, поправляя лямку автомата и косясь на второго меня, притихшего на ступеньках. Я младший сосредоточено сосал большой палец правой руки. Трупики через сито пелены сыпаться сверху перестали. Видимо, насекомые одумались.
— Так что с этим делать? За спиной оставлять чужого себе дороже.
— Не трогай его Федор. Пусть живёт. Опасаться стоит, ну да бог с ним…
— А ты Толстый чего молчишь?
— Стрелять сам в себя я не собираюсь. Не чую я в нём врага.
— А пошли…
