Обойма с трудом вылезла, темные цилиндрики патронов разлеглись на столе, всего семь штук. — Восьмой надо полагать в стволе … а вот и он. В целом состояние вполне сносное, почистить и маслица, потом проверим, есть ли ещё порох в пороховницах…
Бог с ним, с мишкой… Рассказывай подробнее, что там тебе в здании привиделось.
— Рассказывать особо нечего, так… смутные ощущения…
И тем не менее пока я стал их обрисовывать Хаймовичу, вдруг увидел в его голове отчётливую картинку: «живых людей в белых халатах ходящих по кабинетам, неплотно закрытые жалюзи на окнах и яркий свет проникающий в комнаты». Мама, дорогая! Он видел солнце, он был там! Да сколько же ему лет?! Я замолк разом, как громом поражённый.
… … Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
Откашлялся, в горле першило, где — то в носоглотке застрял запах гари, запах горелой одежды и палёного мяса… Посреди комнаты лежал Штырь, точнее то, что от него осталось. Одежда в пепел, виднеются трусы, на до же — интеллигент, сроду бы не подумал.
Трусы ему вроде как не к лицу, всё равно, что очки на носу и книга в руках. Я всё ещё, бог знает зачем, держал пистолет в руках. Не пригодился. Одного патрона, правда не хватало, ушёл на пробный выстрел в подвале Хаймовича. Мать её! Вот тебе и пелена!
Как объяснил, Хаймович, увиденная мной пелена не что иное как электромагнитное поле высокой частоты, что это такое я так и не понял, но как действует, убедился воочию.
Тридцать пять, тридцать шесть… Бля, скоро включится… Надо срочно что-то предпринять? На счёт сто она включается и проходит по комнатам здания от стенки до стенки за три секунды. Вне зоны поражения только окна и дверные проемы. В дверном проёме я только что и выжил, но испытывать судьбу второй раз не хотелось. Пятьдесят четыре… Побёг до окна, обогнул останки Штыря и вот я на улице. Теперь можно перевести дух, глотнуть свежего воздуха с дождевой пылью. На улице мелко моросило.
Хорошо, что ни одного целого стекла в окнах не наблюдается. Н-да, навидался я смертушки всякой: ну зарезали, ну застрелили, ну разбился, ну зверьё сожрало, обычное дело — кто-то кого-то всегда жрёт. Но чтобы так… Раз и нету, как будто час на вертеле жарился. Штырь лежал на животе, упав со стола, на который запрыгнул за миг до этого. Один ботинок остался на столе второй валялся рядом. Ноги остались, согнуты в коленях, одно калено выгорело напрочь, выше коленного сустава торчала обгоревшая кость. Глаза лопнули и вытекли, губы стянуло жаром, обнажив зубы, отчего казалось, что он улыбается.
Ох, и зря ты Штырь меня поджидал! Думал поди, что за вторым пулемётом приду.
Пришёл, в этом ты не ошибся, но совсем по другому поводу… Дело у меня тут.
Я сплюнул, освобождаясь от противной гари под нёбом. Первым делом, по плану Хаймовича, надо было обшарить здание на предмет документов, где возможно будет инструкция по отключению системы защиты. С начало я конечно посчитал периодичность включения защиты. Стоял и закрыв глаза, чтоб лучше чувствовать, считал про себя. Потом выяснить участки, где поле не проходит. И передвигаться от участка к участку, то есть от подоконника к подоконнику, по пути обследовав помещения на наличие документов, что и осуществлял на практике. За этим занятием меня и застал Штырь. Не сказать, чтоб я не ощутил его приближение, но думал, успею… И остался ждать его со взведенным стволом в дверном проёме. Успел, а вот он нет. Документов не было, ни единого. Только остатки пепла в ящиках столов. Почему сами столы и прочая мебель не пошли прахом — загадка. Сдается мне, что ничего кроме пепла тут и не найду. Прошёл почти весь первый этаж, результата ноль. Было, правда, ещё одно обстоятельство, что не давало мне покоя… Посредине здания по всей высоте находилось безопасная зона, там поле не проходило в обще. Скорее всего, это шахта лифта. Добегу я до него за два счёта. Ну допустим не за два, а за тридцать… Это если отсюда бежать, в дверном проёме пока стоял я его видел в конце коридора. Там откроется, не откроется — неизвестно. Хаймович утверждает, что раз энергия есть от кнопки открыться должен. При мне сами лифты никогда не открывались, если без монтировки или домкрата. Тридцать секунд назад… Сорок на взлом лифта…
Стоп. А зачем назад? До ближайшего дверного проёма десять шагов от силы, там и перекантуюсь если что. Что-то я упустил в своих наблюдения? Так отмотаем картинку назад. Я в дверях, в окне радостным призраком появляется Штырь. Почему я не выстрелил?
Ждал, что он первый начнёт? Нет. Не в моих это правилах благородство проявлять.
Просто увидел, что ничего серьёзней здоровенного тесака, кстати кажись нашего с Хаймовичем производства, у него нет. А тут время поджимало, должна была защита сработать. Решил увидеть, невидимое в действии. Матерясь и угрожая, Штырь прыгает на стол.
Тут сработало. Он падает мешком на пол. Так? Вроде так. И зачем я мыслями вернулся?
А — а-а, вот оно… Где тесак? Тесак лежал в углу комнаты целый и невредимый в отличие от хозяина, эк его откинуло. Тесак обнюхивала жирная серая крыса. Хм, она тут как выжила? Да ещё такое брюхо наела? Порывается подбежать к трупу, но чует, что не время. Шмыгнула в угол, нора там видимо. Умница! Воздух поплыл волной. Есть! Можно спускаться в комнату, отсчёт пошёл. Пять. И я в дверях, и тесак при мне, от него ощутимо идет тепло. Побежали!
Тридцать. Я у лифта и жму кнопку, ничего не происходит. Ясен перец! Втыкаю тесак меж дверей, поворачиваю. Двери чуть разошлись, пропуская мои пальцы во чрево. Ну!
Ну чуть-чуть, ну ещё немножко… Да, что я его уговариваю как женщину? Эх, был бы тесак подлинней. А ещё говорят размер не имеет значения, оно конечно так в опытных руках, но по жизни у кого длиннее тот и пан. Шестьдесят четыре. Мало времени… подложить бы чего… чтоб со второй попытки по новой не начинать. Оставил тесак в дверях, метнулся к ближайшему кабинету. Стул не влезет, спинку воткнуть и как рычагом. Восемьдесят два. Вставил! Девяноста. Всё! Бросаю. Бля! Дверной проем слишком узкий или попу прижжёт, или… думать некогда. Здравствуй подоконник!
За шиворот капало. Дождевые капли перемешивались с потом и ручейком сбегали к спасённой от погибели. В сторону шарахнулся перепуганный голубь. Вот значит, на чём крыса брюхо наела, на глупой залетающей в окна птице. В спину дыхнуло почти ощутимым теплом. На столе вроде как искорки пробежали по древней машине, из пластика и металла, под столом то же. Сейчас, что это было и не поймёшь, просто куски сплавленной пластмассы. Видать железо не всё ещё выгорело, искрит. Полное здание таких машин, вернее их трупов. Не видел я этого, поскольку стоял спиной к окну, чувствовал. Лужи из пластика, конечно, встречал, но вот искорки в них затылком увидел. Это что-то новенькое в моем восприятии? Чувствовал я ещё, что бродит кто то неподалёку, кажись Дюбель напарника потерял… Мается бедный. Вроде и сволочь, как все а жалко мне его, убивать жалко. Понятен он мне и прост, как фигура из трёх пальцев. Ни хороший, ни плохой, что прикажут то и делает, тряпка. Сам я его конечно искать не буду, а встретимся там по обстановке и разберёмся. Вот Хаймович остался для меня загадкой, как я его в лоб спросил, так и закрылся от меня намертво … никаких картинок, общий эмоциональный фон улавливаю, не более того. Отшучивается, умеет он обойти острые углы. Научился к старости лет. Ему наверняка больше сорока, да же страшно подумать насколько больше… У нас то до сорока двое из десяти доживают.
Да и я за половину срока перевалил, дело идёт к старости… Так что жалеть себя надо, хватит горячку пороть, а то она бедная уже повизгивает. Присяду ка я на окне, да перекушу.
Вот мне дедушка и крысок жареных заботливо в газетку завернул и с собой дал, да и мяско сушеное, надоело правда, но как говорят, голодный желудок и таракану рад. Разложив свёрток на подоконнике и достав фляжку с чаем, я довольно комфортно расположился, наплевав на дождик, и не в такой обстановке есть доводилось. Трапезу мою прервал Дюбель, вырулив из-за угла с тесаком наперевес. Привязался же он к Штырю, уйти боится, и зайти в дом боится. Оно и правильно, этот дом всегда гиблым считался. Угрожая ножом, Дюбель двинулся ко мне. Я в это время вгрызался в крысиную спинку. Умеет дед их готовить. Дюбель чуть тормознул, видя, что я его не боюсь. А чего боятся? От моих ног до земли метра три, тесаком он меня не достанет, а кидать его несподручно и вряд ли он умеет. Чего не скажешь про меня. Ага, тормознул, вижу он тоже в курсе.
— Хана тебе Толстый, сейчас Штырь подойдёт, и кончим тебя здесь. Штырь! — заорал в полную глотку Дюбель, — Я его нашёл, Штырь!
Оторвавшись от косточки, я наконец поднял на него глаза.
— Я тоже рад тебя видеть, а вот Штыря ты вряд ли дозовешься, не может он тебе ответить потому как жареный. Зажарил я его и ем… Хочешь дам кусочек?
