Память Крови

Веду неравный бой,
Наш БТР подбит,
Один из нас убит.
— Брат, я два-девять-три!
Как слышал, повтори…
Держись братишка мой,
Сто шестьдесят шестой!

Мы дальше всех от места боя,
Хоть связь чиста, как никогда.
И не поможем мы с тобою
Друзьям, к кому пришла беда.
А сердце рвется, кровь вскипает,
И гнев тяжелый, как свинец,

Ну что же центр не отвечает?!
«Утес», откликнись, наконец!

— Сто шестьдесят шестой,
Веду неравный бой,
Вокруг стена огня,
Услышьте же меня!
— Сто шестьдесят шестой,
Держись, братишка мой,
Слова в эфир идут:
Ребята! Наших бьют!

Мы вокруг рации собрались,
Как мостик, связь передаем.
И страшный диалог в эфире
С друзьями нашими ведем.
Из центра спрашивают снова:
— Куда им помощь подослать?
И как дела у них?
— Хреново!
Давай скорее, вашу мать!!

— Сто шестьдесят шестой,
Веду неравный бой,
Наш БТР горит,
Еще один убит!
— Сто шестьдесят шестой,
Держись братишка мой!
Уже вам помощь шлют,
«Коробочки» идут.

Ползет секунда за секундой,
Минуты медленно бредут,
А как сейчас считают время
Те, по кому бандиты бьют!
Но, наконец-то мы дождались:
Ребятам помощь подошла,
Даем «отбой», вопрос последний:
«Ну, что, братишка, как дела?»

— Сто шестьдесят шестой,
Закончился наш бой,
Мой командир убит,
Моя душа горит!
— Сто шестьдесят шестой,
Крепись, братишка мой,
Вся банда не уйдет,
Мы ваш оплатим счет!

Ночь. У нас тихо. Спать не могу. Пришел в столовую и вот, сижу, пишу.

5 мая

Воюем потихоньку.

3-го в ГУОШе узнали, кто такой 166-й. Это был сводный отряд милиции Московской области, погибло два сотрудника, в том числе командир отряда, тяжело ранено пятеро. Они небольшой частью отряда выехали в Грозный и попали в засаду.

Егоров выполнил обещание. Подогнали взвод мотострелков с полевой РЛС для обнаружения живых целей, минометную батарею — три 82-мм и миномет «Василек». Замечательная штука — как гладкоствольная автоматическая пушка. Вставляется лоток с выстрелами и бам-бам-бам! В первый же вечер причесали нашу общагу — только снопы пламени из окон вылетали. Духи затеяли обычные игрушки с перебежками из комнаты в комнату. А им с одной стороны — АГС, а с другой — «Василек» и по центру зажали. Около 20 часов отстрелялись, до утра — гробовая тишина. Аж спать невозможно. Хорошо, что в городе вокруг треск стоит. Кокс сказал, что берет ночь на себя. Я лег где-то в час. Повертелся — повертелся и вырубился, как в яму упал. Проснулся в шесть. Свежий — хоть на свадьбу.

А в эту ночь приключилось что-то странное. Бойцы подкалывают, что мы с настоящими духами воевали, в смысле, с потусторонними.

С вечера на крыше комендатуры работал наблюдатель мотострелков, позывной «Сокол». Там самый лучший обзор. Он работал с НСПУ. У нас старшим на позиции АГС, наверху, был Танкист, с ночным биноклем. Около 22-х кто-то бросил ручную гранату на пост СВМЧ рядом с нашим. Поднялась стрельба. И тут пошли доклады Сокола: «Вижу одиннадцать человек, идут в рост, цепью!» Их старшой просит корректировку, начинают работать из минометов, и весь взвод поливает из всего, что можно. Сокол: «На просеке «Москвич», в него тащат раненых». Долбят туда. Снова доклад: «Москвич» горит. Вижу двоих возле кочегарки!» А это — метрах чуть ли не в 70 от наших постов. Для минометов наших — мертвая зона. Вывожу группы с подствольниками, прочесываем весь пятак залпами, Сокол корректирует. В общем — битва по полной программе. А Танкист молчит. Я его запрашиваю: «Доложите обстановку». Он в своей обычной