И что поместить на сей монумент?«Курку», «яйки» и сало?Как вечный гранитный документО том, как им было малоСвоей родной немецкой земли,Своих германских полей;О том, как огнем и мечом прошлиОни по земле моей!О том, как они детей убивали,Гноили людей в лагерях.О том, как в затылки пленным стреляли,Как сеяли горе и страх.Нет, не воюем мы больше с вами,Похороните своих мертвецов…Но монументы над палачами —Грязный плевок в память павших бойцов!Внук двух солдат Великой Отечественной, русский офицер Валерий ГорбаньМОЕЙ ПОЛОВИНКЕКогда-то, лет примерно тысяч двестиТому назад, один питекантропСидел в пещере на любимом местеИ морщил свой питекантропий лоб.Его томило что-то, но не голод:Недавно только мамонта схарчил,И в душу, словно тысячи иголок,Вошла тоска. Питекантроп завыл.Он выл, задрав башку, о чем-то грустном,Стонал, рычал, не разделяя слов,И было в сердце человека-зверя пусто,И ничего не знал он про любовь.Вдруг в окоеме каменного гротаМелькнул лохматый, но изящный силуэт,И подняло питекантропа что-то,И тигром прыгнул первый бард-поэт.Она царапалась, визжала и кусалась,Но лишь слегка вонзались нежные клыки…И пустота ушла, и не осталосьВ горячем сердце давешней тоски.За этой интересною картинкойТворец с небес с улыбкой наблюдал:Как первый муж впервые «половинкой»Членораздельно милую назвал.Века идут, вся речь — членораздельна,Остатки шерсти мужики скоблят,И их подруги в комнатах панельныхСоседей опасаясь, не визжат.Но слово нежное осталось в лексиконе,Оно живет везде, где есть любовь,В трущобах и на пышном царском троне,Где мир и даже там, где льется кровь.И лишь уедет милая из дома,Как — шасть к тебе кручина на порог,И в теле первобытная истома,И дух без половинки занемог.Пуста душа, закрыты плотно двери,И, перед тем, как отойти ко сну,В своей цивилизованной пещереСидишь и воешь на торшер-луну.АНТИБАСНЯКак интересны все же люди!Их суд суров и очень скор.Но кто задумываться будет:А справедлив ли приговор?Возьмем крыловскую лисицу:Чем так нам не люба она?Ведь каждый на нее ярится,Как будто Моська на слона.
