Как он туда попал, не знает никто. Уж конечно, не случайно рассказ, написанный отцом, когда мне было три с половиной года, оказался каким-то образом связан с моим гоночным автомобилем. Я не имею в виду, что это рассказ о гоночном автомобиле, ни в коем случае, я только хочу подчеркнуть, что отец написал его для меня. Он написал историю об Апельсиновой Девушке, чтобы я прочитал ее, когда вырасту настолько, чтобы ее понять. Он написал письмо в будущее.
Если отец и в самом деле засунул когда-то эти страницы за обивку старого гоночного автомобиля, он, наверное, не сомневался в том, что письма всегда находят своего адресата. Думаю, стоит тщательно проверять все старые вещи, прежде чем отдавать их на блошиный рынок или выбрасывать в мусорный контейнер. Страшно подумать, что можно узнать из старых писем и из какого-нибудь другого хлама, выброшенного на помойку.
Последние дни меня занимала одна мысль. По-моему, можно было найти более простой способ послать письмо в будущее, чем прятать его за обивку детского автомобиля.
Когда мы посылаем письма простой или электронной почтой, мы пишем только адрес. Нам неизвестно, когда письмо, отправленное по почте, или e – mail дойдут до адресата. Биллу Гейтсу следовало бы подумать над этим. Еще не поздно обогатить следующую версию Windows новой функцией.
Иногда, пусть даже редко, нам хочется, чтобы кто-то прочитал наше послание через четыре часа, или через четырнадцать дней, или через сорок лет. Рассказ об Апельсиновой Девушке был именно таким посланием. Оно написано мальчику Георгу двенадцати или четырнадцати лет, то есть мальчику, которого отец не видел и не мог видеть.
Но пришло время по-настоящему начать мой рассказ.
Не так давно я вернулся домой из музыкальной школы и неожиданно застал у нас дедушку с бабушкой. Они «сюрпризом» приехали из Тёнсберга и собирались пробыть у нас до утра.
Мама и Йорген тоже были дома и с нетерпением ждали, когда я появлюсь в холле и начну стаскивать с себя сапоги. Сапоги были грязные и мокрые, но никто не обратил на это внимания. Их мысли были заняты чем-то другим. Я сразу заподозрил что-то неладное.
Мама сказала, что Мириам уже спит, таким тоном, словно ничего лучшего в связи с приездом дедушки и бабушки нельзя было и пожелать. Впрочем, ей-то они не дедушка с бабушкой. У нее есть свои. Они тоже очень хорошие и тоже приезжают к нам, но, как говорится, кровь гуще, чем вода.
Я вошел в гостиную и сел на ковер, лица у всех были такие торжественные, будто случилось что-то серьезное. Но в школе за последние дни у меня не было замечаний, из музыкальной школы я приходил домой вовремя, и прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз стянул десятку с кухонного стола. Поэтому я сказал им: «Выкладывайте!»
И бабушка объяснила, что они нашли письмо, которое отец написал мне незадолго до своей смерти. У меня заныло под ложечкой. Отец умер одиннадцать лет назад. Я даже не уверен, что помню его. «Письмо от отца» – это звучало ужасно высокопарно, еще почище, чем «завещание».
Тут я заметил, что у бабушки на коленях лежит большой конверт, она протянула его мне. Конверт был заклеен, и на нем было написано одно слово: «Георгу». Почерк был не бабушкин, не мамин и не Йоргена. Я вскрыл конверт и вытащил толстую пачку бумаги. И вздрогнул, потому что наверху первой страницы было написано:
Сядь поудобнее, Георг. Я хочу, чтобы ты устроился поудобнее, потому что намерен рассказать тебе одну душещипательную историю…
У меня закружилась голова. Что это означает? Письмо от отца? Настоящее?
«Сядь поудобнее, Георг». Мне показалось, что я слышу раскатистый голос отца, и это была не видеозапись, я слышал его голос, как будто отец вдруг ожил и сидит с нами в гостиной.
Хотя конверт, до того как я открыл его, был заклеен, я все-таки спросил у взрослых, не читали ли они этого длинного письма, но все отрицательно покачали головой и сказали, что не прочли ни строчки.
«Ни одной буковки», – сказал Йорген, в голосе его слышалась неловкость, отнюдь не свойственная этому человеку. Но может, я разрешу им прочитать отцовское письмо после того, как прочту его сам, сказал он. Думаю, ему было ужасно любопытно, о чем говорится в этом письме. Почему-то мне показалось, что у него не совсем чиста совесть.
Бабушка объяснила, что они после полудня сели в машину и покатили в Осло.
И все потому, что ей показалось, будто она разгадала одну старую загадку. Это звучит таинственно, но так оно и есть.
Когда отец лежал больной, он говорил маме, что пишет мне длинное письмо, которое я должен буду прочесть, когда вырасту. Но никакого письма они так и не нашли, а мне между тем уже стукнуло пятнадцать.
Новым в этой истории было то, что бабушка неожиданно вспомнила и другие слова отца. Тогда же он распорядился, чтобы никто не вздумал выбросить мой красный гоночный автомобиль. Бабушке казалось, что она вспомнила слово в слово то, что он сказал уже лежа в больнице. «Никогда не выбрасывайте гоночный автомобиль Георга, – сказал он. – Ни в коем случае, я вас очень прошу. Он так много значил для нас с Георгом в эти последние месяцы. Я хочу, чтобы Георг сохранил этот автомобиль. Расскажи ему это когда-нибудь. Расскажи, когда он будет достаточно взрослый, чтобы понять, почему я просил сохранить для него этот автомобиль».
Именно поэтому старый гоночный автомобиль не выбросили и не отдали на блошиный рынок. Даже Йорген был строго предупрежден об этом. Лишь к одной вещи он не имел права прикасаться, когда поселился у нас на Хюмлевейен, – это к моему красному гоночному автомобилю. Он относился к нему с таким уважением, что по его настоянию для Мириам купили другой автомобиль, новый. Может, ему не нравилась мысль возить свою дочку в том же автомобиле, в котором отец когда-то, много лет назад, возил меня. Но не исключено, что ему просто хотелось купить более модный автомобиль. Он помешан на моде.
