Всего раз Рустам наказал Марата — отрезал на глазах старшего брата хвост у его подопечного, пестрого веселого котенка, пообещав в следующий раз оставить беднягу слепым, и все — мамин любимчик сломался тут же. Рыдал над жалкой тварью как последняя девчонка!
Пятилетний Рустам именно тогда накрепко усвоил, что жизнью близких врагу существ можно манипулировать. Не важно, сын это, мать, обожаемая собака или женщина…
В эти минуты Рустам впервые почувствовал, что не всесилен. Дело даже не в проигранном бесславно поединке в лесу — шайтан вынес тогда к поляне рыжую ведьму! — а в нем самом.
Рустам боялся!
Смертельно боялся опозориться в собственных глазах вторично — какая разница, что на этот раз не будет свидетелей…
Рустам понимал — проклятая девчонка должна умереть. Не важно как. И лучше в то же самое время, когда осмелится поднять на него руку. Среди белого дня. Чтобы весь мир увидел и понял — он не прощает обид.
«Тогда убью ее в парке, — угрюмо думал Рустам. — Там почти нет прохожих и легко уйти, аллеи заросли сиренью, ее сто лет не подстригали. Пырну эту дрянь ножом — выстрел будет слышен, а с глушителем возиться не хочется — и в кусты. А дальше — через забор и к машине. — Рустам мрачно усмехнулся. — Жильцы ее дома этой дорогой ходят к супермаркету и от автобусной остановки частенько через парк идут…»
Рустам сжал кулаки, понимая, что схватиться с девчонкой в честном бою не решится — глупо так рисковать. Даже с ножом или пистолетом в открытую против рыжей бестии не выйдет, она сегодня…
«Может, она действительно ведьма? — Рустам ожесточенно сплюнул. — Иначе как смогла угадать, в какой руке держу пистолет? Как смогла увидеть меня? Как узнала, что я Рустам? — Он в сердцах пнул подвернувшуюся под ноги дворняжку и злорадно оскалился, слушая страдальческий визг. — Сказала — левша, как поняла? Я сам об этом забываю, стараюсь двумя руками работать, незачем мусорам жизнь облегчать…»
Вспомнив о милиции, Рустам с досадой подумал и о собственном промахе: как он мог так бездарно пролететь, оставив свидетельницу в живых?!
Ведь кинжал в эту шлюшку он погружал дважды! Чувствовал каждым нервом чужую упругую плоть, ее податливость, ее беззащитность перед острой сталью. Чувствовал безумный страх жертвы, ее боль, обреченность, запах теплой крови…
И зверь в Рустаме сыто урчал, и сам он мягко улыбался, глядя в затуманенные близкой смертью глаза глупой молоденькой продавщицы…
Невероятно, но эта маленькая трусливая дрянь осталась жива! И дала показания!
Рустам ушам не поверил, услышав это в новостях. И проклял собственную неосторожность.
Ему повезло, брат надумал съездить отдохнуть, паспорт попросил — свой-то просроченный. Не подсуетился вовремя, легкомысленный, как всегда, одно название — старший, сам же хуже младенца.
Теперь Марат — его железное алиби.
Рустам удовлетворенно хмыкнул: пришлось человечка в Турцию слать — нужно же ситуацию прояснить, чтоб глупый братец ошибки какой не сделал. Еще целую неделю счастливцу Марату шлюх в свой номер тягать — вот уж оторвется! — пока здесь шум не утихнет.
По сотовому телефону Рустам звонить не решился, не дурак — а вдруг прослушивают? Раз в милиции с девчонки показания сняли, фоторобот составили, на Рустама быстро выйти должны, засвечен он, к сожалению, сидел когда-то по глупости и по молодости.
Больше не сядет!
Правда, полоса пошла какая-то нехорошая…
Решено, рыжая ведьма должна умереть. И от его рук. Не от жалкого оружия «трусливых» — Рустам скривился, в голове вдруг всплыли недавние слова Василисы, — а от верного кинжала, подарка прадеда к совершеннолетию.
Рустам не даст ведьме честного боя!
Глупо рисковать.
Рустам убьет ее в спину! Но так, чтобы девчонка вначале увидела его, узнала и задрожала от страха неминуемой гибели. Умирая же, устрашенная — чувствуя нож в собственном сердце! — смотрела бы в его глаза. Смотрела, признавая власть Рустама, его силу, его волю, побежденная и ничтожная, всего лишь пыль под его ногами.
Только тогда Рустам успокоится. Только тогда жуткий зверь в нем заснет, позволив спать и ему, Рустаму.
Цвет ее крови принесет покой!
Рустам нырнул в подворотню, провожая мутным взглядом влюбленную парочку. Молодого мужчину буквально перекосило от светлых открытых лиц недавних школьников, бредущих по улице, по-детски взявшись за руки.
Мысль, что эти двое сейчас считают — мир принадлежит им и только им, — заставила Рустама схватиться за пистолет. Пальцы свело судорогой от желания выстрелить и навсегда стереть белозубые улыбки с ненавистных физиономий.
Эти сопляки улыбались, не зная жизни!
Не понимая ее хрупкости, быстротечности!
Не сознавая, что все зависит от легкого движения пальца Рустама, и их будущее на волоске, его просто уже нет, этого жалкого будущего!
— Не сейчас, — прохрипел Рустам, неохотно убирая оружие в карман. — За мной другие долги…
Глава 9
Рокотов на тропе любви
Кирилл проснулся на час раньше звонка будильника. Голова оказалась на удивление ясной, обычно он ненавидел ранние побудки, окончательно прийти в себя помогала лишь чашка крепкого кофе.
Кирилл подмигнул себе в зеркало. Провел тыльной стороной ладони вдоль щеки и недовольно поморщился: придется бриться.
Смешно, раньше он брился через день, перед сном, и это его вполне устраивало, светлой щетины на щеках практически не видно, зато теперь…
Каждое утро!
Едва проснется!
Кирилл усмехнулся: почему-то неловко встречаться с забавной рыжей девчушкой небритым. Невесть с чего не сомневался — она не потерпит в своем парне неопрятности, несобранности, разгильдяйства.
Кирилл раздраженно напомнил себе, что вообще-то девчонка с кошачьим именем пока его близко к себе не подпускала и к его физиономии не присматривалась.
Напротив, делала вид, что не замечает Кирилла. А если он вынуждал ее обратить на себя внимание…
О-го-го, тушите свет! Язвительности малышки позавидовал бы сам Жванецкий, а Галкин с Задорновым бросились бы к ней с просьбами подарить или продать им некоторые «репризы».
Кирилл таскался за Василисой тенью уже несколько дней подряд, и чего он добился? Ни одного доброго взгляда, ни одного доброго слова, а ведь она прекрасно понимает, почему он прилип к ней.
Кириллу хотелось надеяться, что понимает. И ценит хоть самую малость. И не принимает слишком серьезно его легкомысленный треп.
Интересно, Василиса догадывается, насколько ему нравится? Или все списывает на чувство вины? Кирилл же брякнул как-то, что присматривает за ней, исправляя собственные ошибки, — мол, черт его понес в тот злосчастный день угонять отцовскую машину!
Хотя какая она — Василиса?!
Васька в лучшем случае.
