официанту принести еще чашку, а девушке — апельсиновый сок, лучше холодный.
Василису смутил его тон, но официант лишь кивнул и тут же исчез.
— Черт, из-за этой истории всегда терпеть не мог сказок о любви с первого взгляда, — зло выдохнул помрачневший Кирилл. — Мать — я еще мальчишкой был — проговорилась — мол, как увидела этого типа, так сразу же…
— Я читала, так часто бывает. — Василиса смущенно покраснела.
— Дамские романы, святочные сказочки для романтических дурочек — ненавижу, — пренебрежительно фыркнул Кирилл. — Мать искалечила себе жизнь этой глупой влюбленностью!
— Зато… у нее есть вы.
— Действительно, я у нее есть. И как приложение к такому великому счастью — одиночество, вечные слезы в подушку, ранние морщины да работа на износ — вырастить ребенка в наше время не просто.
Василиса сочувственно кивнула и поймала себя на мысли, что напрасно так уж шарахалась от Кирилла. Нормальный парень, правда, не очень счастливый и, кажется, мать любит, что уже неплохо его характеризует.
Официант принес не только кофе и сок, но и весь заказ. Кирилл потребовал счет, заявив, что в любую секунду его могут вызвать на работу, и Василиса вдруг вспомнила, как они, собственно, оказались тут.
Она резко обернулась, отыскивая взглядом двоюродную сестру, и виновато подумала, что совершенно забыла о Лере. Сумасшествие явно заразительно, Кирилл голову заморочил, вот она и…
Сестра с Оскаром оказались на месте, и Василиса облегченно выдохнула: на этот раз все обошлось.
Коська Нарышкин как-то сказал — любая оплошность, малейшее легкомыслие может кому-то стоить жизни. Если бы Лера именно сейчас рассорилась с Оскаром и сбежала домой…
Василиса похолодела, вспомнив длинные тенистые дорожки и ненавидящий, леденящий душу чужой взгляд в спину. Упорный, сверлящий, неотрывный.
Василиса уже несколько дней подряд чувствовала его, стоило вступить в парк и отойти подальше от фонтана. Просто молчала, не хотела выказывать невольного страха перед Рокотовым, он и без того считал ее чем-то… желторотым цыпленком, вот кем считал ее этот нахал!
Лера с Оскаром о чем-то мило щебетали, салаты перед ними стояли практически нетронутыми, в серебристых вазочках таяло забытое мороженое. Они сидели голова к голове, пальцы переплетены, лица отрешенные, счастливые, нездешние…
Прекрасно понимая, что это надолго, Василиса решила все же отдать должное обеду, пусть его и заказал Рокотов.
Она-то не влюблена!
К вечеру Василиса совершенно не понимала, как могла хоть на мгновение подумать, что с Рокотовым можно иметь дело, Кирилл снова был невыносим. Он будто жалел о случайной беседе в кафе, будто мстил Василисе за свою нечаянную откровенность.
А может, Рокотов и тогда над ней подшучивал? Может, у него благополучная семья, есть и мама, и папа, и брат младший, допустим? Просто она, Василиса, по глупости ляпнула о своем сиротстве, вот он и решил подсуетиться — мол, мы из одного теста, я тоже не слишком счастлив…
Точно, Рокотов все придумал! Иначе откуда бы у него такие деньги на кафе? Говорил, что несчастная мать на десяти работах разрывается — значит, материально они живут не очень-то хорошо, — а сам заплатил за обед почти семьсот рублей, с ума сойти, какая сумма…
Василиса попыталась оттолкнуть Кирилла, он стоял слишком близко, но не смогла и с досадой прошипела:
— Послушайте, мне буквально дышать нечем!
— Автобус битком, — пожал плечами Кирилл, — к тому же твоя сестрица в двух шагах, хочешь, чтобы она тебя увидела?
— Не хочу!
— Между прочим, я спиной толпу держу, знаешь, как на меня давят? Могла бы спасибо сказать…
Василису бросило в краску. Она только сейчас заметила, что достаточно комфортно стоит у окна, в кольце его рук, зато сам Кирилл безжалостно зажат между чужими телами.
Едущие с работы люди набились в автобус до отказа, как сельди в бочку. К ее удивлению, никто не возмущался, на остановках жались друг к другу еще теснее, вежливо пропуская выходящих к дверям.
Привстав на цыпочки, Василиса высмотрела среди пассажиров сестру с Оскаром и невольно усмехнулась: она напрасно опасалась, эта влюбленная парочка не заметила бы ее, даже стой они с Леркой спина к спине. Эти двое наверняка не чувствовали дискомфорта и вряд ли радовались, что автобус неумолимо приближает Леру к дому.
Кирилл зачарованно смотрел на пушистую рыжую макушку, на длинные ресницы, на слегка вздернутый носик, на пухлые яркие губы, на упрямый округлый подбородок, на нежную, чуть голубоватую прожилку на правом виске… и не мог отвести взгляда.
Кожа на лице девушки казалась ему тонкой, нежной, почти прозрачной и удивительно белой, память услужливо подсказала, что рыжеволосые практически не загорают.
Забавная девчушка нетерпеливо вертелась в кольце его рук. То вставала на цыпочки, высматривая поверх его плеча сестру. То отворачивалась к окну, мимо проплывал огромный, почти незнакомый город, его улицы, каналы, мосты, памятники, скверы, и Василиса на некоторое время замирала неподвижно, околдованная зрелищем. То вдруг начинала беспокойно озираться, всматриваясь в окружающие лица, отстраненные и далекие, равнодушные к ней и друг другу.
Личико Василисы становилось растерянным и печальным. Она, сельская жительница, пока не понимала, что самое страшное и самое полное одиночество — это одиночество среди толпы.
В ее крохотном лесничестве каждый человек вызывал интерес, каждое событие, слишком однообразна там жизнь, слишком мало людей. Зато здесь, в городе, взгляд привлекала скорее цветущая клумба, чем одинокий старик или плачущий ребенок. Равнодушие — визитная карточка любого мегаполиса, скоро малышка это поймет.
Автобус резко качнуло при остановке. Кирилл охотно качнулся вместе с толпой, будто нечаянно смазав носом по пушистым рыжим волосам. На него почему-то остро пахнуло лесом, и Кирилл с усмешкой шепнул Василисе:
— От тебя пахнет солнцем, ты знаешь?
— Зато от тебя пылью и бензином, — огрызнулась Василиса. — И нечего на меня падать!
— Ты всегда злишься, слыша комплименты?
— А это что… был комплимент?!
— А что, по-твоему?
— Ты обозвал меня рыжей!
— Я всего лишь сказал, что от тебя пахнет солнцем.
— Вот-вот!
— А при чем тут цвет твоих волос?
Василиса растерянно моргнула, не в силах ответить — действительно, при чем тут ее волосы? Она просто не ожидала услышать от этого типа ничего хорошего, вот и…
— Солнце, оно, сам знаешь… — растерянно пробормотала она.
— Рыжее, хочешь сказать? Василиса хмуро кивнула.
— А почему не золотое?
— Какая разница?!
Кирилл негромко рассмеялся. Василиса отвернулась к окну, понимая, что ведет себя как ребенок. Глупо и вызывающе, как маленькая Лелька, когда ждет от нее, Василисы, какого-нибудь подвоха.
«Жаль, что Лерка с Оскаром не пошли на метро, а оттуда к дому пешком, — грустно размышляла она, выписывая пальцем по пыльному стеклу замысловатые узоры. — Ненавижу набитые автобусы, Кирилл оказывается слишком близко, и… — Она покраснела в очередной раз и сердито сказала себе: — Он ничуть
