Любить по-сицилийски

задумчиво произнес он. — Ты все изменила.

— Это не смешно. — Хизер вдруг почувствовала боль внутри.

— Хорошо, тогда я скажу тебе кое-что серьезно. То, что произошло тем вечером, многое сказало мне о тебе. Ты послала меня, к черту, а в следующую минуту, забыв обо всем, спасала мне жизнь. И хотя ты дала маленькую слабинку, но тут же взяла себя в руки.

— Это моя рассудительность и хладнокровие, — пошутила она. — Мы, англичане, можем сохранять спокойствие в любых ситуациях.

— Неужели ничто не может вывести тебя из равновесия?

— Ничто из того, что можешь сделать ты.

— Боже, я не ошибся, привезя тебя сюда! — неожиданно воскликнул он.

— Ты? Меня сюда привез Лоренцо.

— Конечно, конечно. Думаю, нам стоит перекусить.

Они пили прохладное вино, и вдруг Хизер заметила еще один шрам — на лице Ренато. Было похоже, что он получил ранения в схватке с диким животным. Хизер представила себе эту сцену. Ренато поймал ее взгляд и потер шрам.

— Извини, — сказала она, осознав, что невежливо уставилась на него.

Он пожал плечами.

— Ничего страшного. Начнем с того, что природа не сделала меня красавцем. А потом я свалял дурака на мотоцикле. В детстве я был диким. Купил мотоцикл и гонял на нем на огромной скорости. Полиция периодически предупреждала меня, но я же Мартелли, а это имя имеет свои привилегии. Я въезжал на гору на высокой скорости и чуть не угробил себя. К счастью, больше никто не пострадал. А у меня на лице остался этот шрам как напоминание, чтобы больше не терять голову.

— Почему-то я не могу себе представить тебя диким. Ты всегда держишь себя в руках.

— Просто я на собственном опыте прочувствовал, что будет, если не держать себя в руках, и на всю жизнь запомнил этот урок. К тому же умер отец, и пришлось брать все дела в свои руки.

— И так фирма стала твоей жизнью?

— По-моему, это лучше, чем подвергать свою жизнь опасности. И к тому же пока меня это устраивает. — Он налил им в бокалы вина. — Мама сказала, ты не очень охотно приняла вчера ее подарок, — заметил он между прочим.

— Жемчужную диадему? Но она переходит в вашей семье из поколения в поколение. Ты старший сын в семье, значит, диадема должна достаться твоей жене, разве нет?

— Которой нет и никогда не будет. Мне слишком нравится холостяцкая жизнь, чтобы от нее отказаться.

— Ах да, Элена, Джулия и тому подобные. Я не верю в это.

Он криво улыбнулся.

— Была в моей жизни одна женщина. Ее звали Магдалена Конти… Эта история до слез сентиментальна… Тогда я был моложе и верил в вещи, в которые теперь не верю. Она преподала мне отличный урок, который заставил меня снять розовые очки.

Он молча посмотрел на море.

Хизер молчала. Она не могла подобрать слова, которые не прозвучали бы как насмешка над его болью. А в том, что он до сих пор испытывал боль, она была уверена.

— И теперь единственная женщина, которой я доверяю, — это моя мама, — закончил он. — Лоренцо повезло, что он нашел тебя.

— Значит, мне можно доверять? Но найдется еще одна женщина, которой можно будет доверять.

— Лоренцо пока еще умеет доверять. А я — уже нет. Так что прими мамин подарок, потому что никакая женщина никогда не будет иметь права на него, — сказал он и тихо спросил: — А ты, Хизер, надеешься быть здесь счастливой?

— Я была уверена в этом с самого начала. Лоренцо дал мне почувствовать себя желанной.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты никогда раньше себя так не чувствовала?

— Я была помолвлена в течение года, а потом, за неделю до свадьбы, этот человек разорвал помолвку. Думаю, именно это и ожесточило меня. — Неприятная мысль закралась ей в голову. — Только не думай, что я приняла предложение Лоренцо, страдая по прошлой любви. Дело здесь не в Питере, а в самом Лоренцо. Он такой… любящий и чистосердечный.

Ренато нахмурился, как будто его что-то сильно тревожило. Наконец он сказал:

— Хизер, если ты когда-нибудь окажешься в беде, обещай обратиться ко мне за помощью.

— Но почему к тебе, если я могу обратиться за поддержкой к Лоренцо?

— Он хороший парень. Но если тебе понадобится совет старшего брата, помни, что я рядом.

Она хотела было обратить все в шутку, но что-то в поведении Ренато ее остановило. Она увидела странное напряжение в его глазах.

— Обещай мне, miusoru, — повторил он.

— Как ты меня назвал?

— Miusoru. Это сицилийский. И означает «моя сестра», ведь именно ею ты мне теперь приходишься.

— А как будет «мой брат»?

— Miufrati. Ну же, пообещай своему брату. Дай ему слово.

Что-то в этой просьбе казалось Хизер загадочным, как и взгляд Ренато.

— Ладно, обещаю, — сказала она, — miufrati.

— По рукам?

— По рукам.

Он сжал ее пальцы своей большой рукой.

— И чтобы показать, что я действительно твой брат, — добавил он, — позволь мне вести тебя под венец.

Она была тронута.

— Спасибо. Очень мило с твоей стороны.

— Для сестры мне ничего не жалко, — гордо сказал он, поднеся ее руку к своим губам.

Внезапно они оба замерли. Хизер чувствовала, что сердце ее учащенно забилось.

Ренато резко отпустил ее руку. Хизер не понимала, что произошло. Почему ей показалось, что мир вдруг изменился, солнце скрылось, а жара усилилась?

— Нам надо возвращаться, — голос Ренато звучал странно.

Но когда все было сложено в шлюпку, все странные ощущения покинули Хизер. И она снова радовалась тому, как ее приняли в семью Мартелли. А легкий ветер выгнал из ее головы остатки безумных мыслей.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

По пути домой Хизер заинтересованно рассматривала водный мотоцикл, закрепленный на корме.

— Хочешь попробовать? — спросил Ренато.

— Очень, — ответила она.

Мотоцикл опустили на воду. Ренато сел на него первым и занял место у руля. Хизер устроилась сзади. Она едва успела обхватить его обеими руками, как взревел мотор и они помчались по воде. Скорость, шум и прыжки по волнам сначала испугали ее. Она прижалась к широкой спине Ренато.

— Как ты? — крикнул он.

Она почти не слышала, что он спросил, но, догадавшись, крикнула в ответ:

— Хорошо!

И это была правда. Вибрация мотоцикла передавалась каждой частичке ее тела, поднимаясь по бедрам к ее животу и груди, прижатой к спине Ренато. Вода обдавала ее белой пеной. Первый раз в жизни