сделать это.
— Думаю, смогла бы, но я не допущу.
— Не допустишь, а потом бросишь меня, — заметила она с вызовом.
— Потом мы пустимся во все тяжкие. Сомневаюсь, что тебе приходилось делать это, а уже пора. И, может, не я, а ты бросишь меня.
— Не думаю, — сказала она с грустью.
— Ты недооцениваешь себя. И забудь о Коннере. Он не любит тебя.
— Стивен, давай прекратим этот разговор.
— Ладно, — не сразу согласился он. — Но вот что я скажу: тебе надо разобраться в себе, но маленький лорд Фаунтлерой — не выход.
Она чуть не задохнулась от смеха.
— Не зови Дэвида так.
— Но ты же догадалась, что это он.
— Ты невыносим.
Она все еще смеялась, досадуя на него за то, что он обезоружил ее неотразимой шуткой. Ей пришло в голову, что Дэвид не умеет шутить.
— Что написано на твоем лице? — спросил он, подавшись к ней. — Не видно при этом свете.
— Чем меньше будешь знать, тем лучше.
— Уж не хочешь ли сказать, что боишься? Меня?
— Нет, — ответила она, слишком поспешно. — Ни тебя, никого другого.
Он лишь молча смотрел на нее некоторое время, думая о том, как она очаровательна, когда к ее щекам приливает румянец. Была ли она такой же в момент подлинной страсти? И когда, наконец, он узнает это?
Но он обуздал себя. Домогаться Дженнифер стало для него увлекательной игрой, тем более захватывающей, что жертва умела увертываться, гнать по ложному следу. И, что удивительно, он не был уверен в успехе. Новизна ощущений заинтриговывала.
— Хорошо, что ты немного рассказала о своей жизни, — произнес он. — Я теперь лучше понимаю тебя. Мне казалось, что у тебя не было проблем, а работать в компании деда ты начала забавы ради.
— Не вижу ничего забавного. Вообще мне бы лучше работать с животными, но как сказать Барни об этом?
— Очень просто. Если он тебя действительно любит, то будет только рад, что ты осуществишь свою мечту. Он ведь любит тебя?
— Конечно.
— Но только если ты делаешь то, что он хочет?
— Ты несправедлив к нему.
— Ты уверена?
— Не пытайся запутать меня, — в ее голосе сквозили нотки отчаяния.
— Ладно, — помолчав, согласился он. — Извини.
— А что, работа кажется тебе забавой? — Она намеренно меняла тему.
— Иногда. Последнее время.
— Интересно бы послушать.
Он неловко замешкался, и она догадалась, что ему не просто открывать душу, возможно, потому, что он никому не доверяет, кроме разве что Мод. Она поняла, что, разбив лед, будет на шаг ближе к сердцу этого человека.
Наконец он произнес:
— Как ни странно, ты напоминаешь мне мать. Жизнь ее не баловала, но она не падала духом. Никто не вызывал у меня большего восхищения, чем мама. Мне только жаль, что она не дожила, чтобы увидеть, чего я достиг в жизни.
— А где твой отец?
— Умер, когда мне было четырнадцать.
— Расскажи еще о маме, — взмолилась Дженнифер.
— Она была замечательной. Хотя я и не говорил ей об этом. После смерти отца я стал единственным мужчиной в семье. Но мама все еще считала меня ребенком. Мы не раз ссорились из-за этого. Ведь я уже работал разносчиком газет. Когда нашел еще одну работу, в супермаркете, ей пришлось признать, что я мужчина.
— Она разрешила тебе работать в двух местах? В четырнадцать лет?
— Я и не спрашивал.
— А как же учеба?
— С этим я справился. А затем приобрел ларек на рынке, где продавал все, что доставал по дешевке. Когда немного подзаработал, купил еще один.
— Как ты попал из ларька на рынке в «Чартерис»? — с неподдельным интересом спросила Дженнифер.
— Прошел курс коммерции в вечерней школе бизнеса и перебрался в маленькие магазинчики, срок аренды которых истекал. В итоге я стал владельцем трех магазинов, но я хотел играть в высшей лиге, поэтому продал магазины и получил работу в «Чартерис», Средства от продажи магазинов вложил в акции «Чартерис», а через десять лет я уже управлял компанией. Меня не хотели назначать. Во мне видели уличного торговца, кем я и были на самом деле. Но не нашлось никого, кто мог бы вытащить их.
В его словах не было даже и намека на заносчивость. Этот человек знал, что в нем от природы заложены задатки руководителя.
— Спустя годы — продолжал он — я участвовал в сделках с аукционами, приобретая новые акции «Чартерис», как только появлялась возможность.
— И поэтому у тебя сильные позиции.
— Да. И деньги. Что немаловажно. Я знал, как угнетает отсутствие денег, как это терзает и ломает жизнь. Находились такие, кто надеялся надуть меня, ибо в их глазах я был несмышленышем. И мне пришлось жестоко проучить их.
— Жестоко проучить?
— Другого способа нет, — просто ответил он. — Противников за обман нужно наказывать.
Он говорил таким будничным тоном, что Дженнифер невольно поежилась.
— Я рада, что мы не стали врагами.
Он странно посмотрел на нее.
— И я рад.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Она позволила ему вести машину, когда они возвращались домой.
— Воспользуюсь случаем навестить Лапку и детенышей, — сказал он. — Интересно посмотреть на них.
Дома Дженнифер сразу же бросилась к корзинке.
Стивен разогрел молоко для котят и приготовил кофе. Дженнифер сама почувствовала себя кошкой — довольной, потягивающейся и наслаждающейся ощущением покоя.
— Кстати, — сказал Лири, — мы забыли кое о чем. Мартсон. Тебе нужны были сведения о Мартсоне.
Она с ужасом вспомнила, что эта встреча была затеяна, чтобы осадить Стивена. Хотела посмеяться над ним, но теперь все выглядело глупо и по-детски. Сегодня он заинтриговал ее и заглянул в тайники души, куда она никого не пускала.
— Обсудим это сейчас? — спросил он.
— Нет, как-нибудь в другой раз.
