— Ну что вы стесняетесь… — Это вмешалась в разговор Лаура, добавив скучным и безразличным тоном: — Это на самом деле так важно, Эган?
И этот ее тон определенно означал, что мои картины не могут быть интересны никому. Это просто взбесило меня. Так пусть Арман их увидит, и ему будет так же неудобно, как мне, когда он станет судорожно искать причину, по которой не сможет их у меня купить. Я оставила свои полотна на бюро в моей комнате и поднялась, чтобы сходить за ними. Но Эган остановил меня.
— Я принесу их, Керри.
Двери наших спален никогда не запирались. Он пошел и вернулся с картиной в каждой руке. Но на террасе уже стало темно, и они с мсье Абдикяном вышли в салон вместе с картинами.
Я притворилась равнодушной, однако на самом деле это было далеко не так. Может, когда я стану более профессиональной художницей, у меня появится больше внутренней уверенности и меньше восприимчивости к мнению других. Но в моих работах было столько личного, что я чувствовала себя обнаженной и выставленной на всеобщее обозрение. Тем более было неудобно, что я как бы предлагала себя Арману Абдикяну.
— Я тоже хочу взглянуть на них, — произнесла Лаура, вставая с места в облаке шифона и запаха нарциссов.
Теперь они втроем склонились над моими полотнами.
Когда они, все трое, снова вернулись на террасу, Эган расплылся в улыбке:
— Неплохой старт для начинающего агента, Керри. Мы договорились о продаже.
— Вы написали чудные вещи, — сказал мне Арман, отвешивая полупоклон. — Они обе очаровательны, но я надеюсь, что Мария поможет нам выбрать лучшую.
Мария? Я в замешательстве посмотрела на нее; девушка, казалось, тоже была в смущении, хотя всячески старалась скрыть это.
Эган пришел ей на помощь и мягко напомнил:
— Ты же говорила, что хотела послать картину с «Фермы» своей опекунше, разве не так, Мария?
— О да, — ответила она. — Тетушке Милли.
— Мария хочет, чтобы тетушка увидела, где она проводит лето, — объяснил Эган. — Цена три сотни. Пойдет, Керри?
— Хорошо, — пробормотала я. Мне совсем не хотелось брать деньги за картины у Марии, тем более что она пошлет их мисс Уолдрон, хотя, как мне кажется, до этого момента такая мысль никогда не приходила ей в голову. Но для Марии было вполне достаточно того, что эту идею высказал Эган, и она приняла ее с открытой душой и без всяких вопросов.
А Лаура изрекла:
— Вы талантливы, милочка. Когда Конор сказал мне, что вы художница, я подумала: вот еще один любитель-энтузиаст. Даже в художественных галереях теперь трудно увидеть работы настоящих профессионалов.
Меня передернуло от этих заявлений. Она была совершенно равнодушна к тому, что происходило не с ней, и поэтому ее слова прозвучали пусто и фальшиво. Красивые женщины всегда поглощены своей красотой, они воспринимают всеобщее восхищение как должное и никогда об этом не забывают. Но в случае с Лаурой чувствовалась какая-то напряженность. Может быть, это и было то, на что намекала Мария: ей было сорок, и она вступала в опасную стадию, полную тревог. Особенно если она хочет остаться красивой в глазах своего любовника. Она поправила волосы, посмотрела изучающе на ногу, расправила складки платья и взглянула на нас не затем, чтобы увидеть кого-то, а только для того, чтобы отметить, что именно мы увидели в ней.
— Три сотни, — сказал Арман. — Франков или долларов?
— О, Арман, долларов, конечно, — отозвалась мадам Абдикян.
— Бренди, Эган! — закричал Арман. — Удачные сделки всегда отмечают бренди.
— Надо ли, Арман? — вмешалась мадам Абдикян. — Ты уже достаточно выпил.
Он даже не удостоил ее ответом и повернул стул так, что оказался к ней спиной.
Эган вернулся с бутылкой и бокалами для всех нас. Только мадам Абдикян отказалась. И словно назло ей, Арман наполнял свой стакан дважды. Появился Конор, и Лаура подвинула свой стул, чтобы освободить для него место рядом с собой. Взошла луна и залила все вокруг холодным голубоватым светом.
Мадам Абдикян пробормотала что-то насчет того, что пора спать.
— Вот и иди в кровать, — грубо сказал ей Арман.
Снова наступила тишина. Мадам Абдикян открыла было рот, потом снова его закрыла и поднялась.
— Извините меня, но я устала, — сказала она. — Спокойной ночи.
— Ты не устала, Анна, ты просто состарилась, — крикнул ей вслед Арман.
— Вы просто невыносимы! — В голосе Лауры звучало отвращение.
— Но зачем идти в постель с Анной, — ответил он, — когда здесь все так молоды и красивы?
— Одну юную красавицу я забираю на прогулку, — сказал Эган, протянул руку Марии, и они вскочили.
Арман положил руку мне на плечо:
— Эган сказал, что вы собираетесь провести здесь все лето. Чтобы наблюдать за нашей маленькой наследницей, да?
— Арман, вы становитесь отвратительны, это слишком даже для вас, — обронила Лаура, не повышая голоса.
— Но, Лаура, дорогая, скажите, зачем молодой женщине прозябать в этих развалинах? — ответил Арман. — Я с уважением отношусь к вашим усилиям, Конор, вы же понимаете. Причины, по которым здесь Мария, очевидны. Эган неотразим для женщин. Но чтобы такая соблазнительная женщина, как Керри, заточила себя здесь на все лето, без мужского общества…
Он пожал плечами. Его голос сорвался. Когда он снова потянулся за бутылкой бренди, его рука дрожала.
— Не пойти ли вам спать? — спросила его Лаура.
— Мы только что начали знакомиться, — сказал Арман, наклоняясь вперед с явной целью положить свою влажную ладонь мне на колено.
Я отодвинулась, но Конор тут же встал.
— Позвольте мне проводить вас в комнату, Арман, — сказал он, хватая его за локоть.
— Но я совсем не хочу спать, — заплетающимся языком бормотал Арман.
Конор провел его, нетвердо стоящего на ногах, к французской двери, и они скрылись за ней.
Лаура внимательно изучала меня.
— Вы не должны обижаться на Армана, — сказала она. — Хотя он был несносен. Я ненавижу его, когда он пьет.
Мой молчаливый вопрос был: «Так почему же вы выбрали его себе в спутники?»
Она ответила так, словно услышала этот вопрос:
— Он — кузен моего мужа и один из руководителей фирмы Сарифа. Когда он вызвался сопровождать меня, я не смогла отказать ему, тем более в присутствии мужа.
— А почему он захотел приехать сюда? — спросила я.
Прежде чем ответить, она потрогала себя за горло, потом посмотрела на унизанные драгоценными камнями пальцы.
— Может быть, его занимает мой… мой уход, как это называет муж. Уже год прошел с тех пор, когда я впервые приехала сюда. Муж всегда отпускает шуточки по поводу моего ухода. Я могу приезжать, конечно, только когда Сариф возвращается в Стамбул. Когда он в Канне, у нас постоянно гости. У меня громадное желание побыть одной.
Она предпочла плести мне эти небылицы, хотя должна была бы догадаться, что Мария передала мне слова Эгана. Или она предполагала, что Эган ничего не говорил Марии? И почему Эган обижался, когда Мария упоминала при мне о Лауре?
— А как вы разыскали эту «Ферму»?
— Через Эгана. Он пару лет назад работал в Сен-Моритце и отлично обслуживал гостей. Это он
