Конор бросил Эгану, не поворачивая головы:
— Зайди к Лауре, хорошо? Она неважно себя чувствует.
— А что, Лаура здесь? Сегодня? Да она сошла с ума!
— Даже если и так, все равно зайди. Прояви гостеприимство.
Эган отпустил руку девушки и один направился вверх по лестнице.
Мария выглядела так, будто ее мир рухнул. Я обняла ее и сказала:
— Тебе тоже надо бы поспать.
— Зайдите ко мне, пожалуйста, — сказала Мария, — Я очень устала, но едва ли смогу заснуть.
Я села на кровать, а она скинула платье, оставив его валяться на полу, и надела пижаму. И лишь наступив на платье, она заметила его, подобрала и машинально повесила на плечики.
— Это была моя идея, честно, — тихо проговорила она. — Эган всегда считал, что нам надо подождать.
— Ну а теперь? Ты поедешь со мной домой завтра?
Она пожала плечами:
— Теперь да.
Раздался стук в дверь, и заглянул Эган. Он сразу остановился, потому что не ожидал увидеть здесь меня. У него был такой же странный вид, как и тогда, когда погибла Софи.
— Я хотел бы поговорить с Марией.
— Я ухожу, — ответила я. — А как там Лаура?
— Пьяна. Или больна. Или тронулась. Или все вместе.
— Стоит ли нам говорить о Лауре, — тихо сказала Мария. — Тем более что я завтра уеду.
— Так вы определенно решили? — обратился он ко мне.
— Я думаю, это наилучший выход. Для всех.
— Но не для нас с Эганом, верно, дорогой? — Мария смотрела на него чуть ли не умоляюще. — Это так плохо для нас!
Но он ответил недостаточно быстро.
— А может быть, ты рад, что я уеду? Может быть, я надоела тебе? — Ее голос дрожал.
— Нет, Мария!
Он присел на край ее кровати; его лицо заострилось и выглядело изнуренным, взгляд — потухшим. Он прикоснулся к ее волосам и щеке.
— Это было во всех отношениях плохое лето. Но скоро мы будем вместе в Нью-Йорке и наверстаем все, что упустили.
Я чувствовала себя злой разлучницей, ставшей между ними, и пробормотала:
— Спокойной ночи. Увидимся завтра.
Я не стала зажигать лампу в своей комнате. Распахнув окно, я в последний раз вдохнула этот холодный аромат сосен, лаванды и сырых листьев. Я уже никогда не буду прежней Керри. Какая-то часть меня останется здесь, с Конором, в его старом отеле, пропахшем заплесневелым камнем и цветами. Мы обе уезжаем отсюда с грустью, Мария и я.
Они собираются отпустить нас с миром, Конор, или Эган, или кто-то другой, кто пытался сначала напугать нас, а потом убить меня. Может быть, так будет проще. Мы никого не будем беспокоить, когда окажемся за три тысячи миль отсюда.
Жаркий день сменился дождем. Холод стал пронизывающим. Меня охватила дрожь. Мне надо было бы лечь в постель, но я знала, что не смогу заснуть.
Я подумала о Лауре. Пьяной или сумасшедшей, как сказал Эган. Может быть, ей сейчас что-то нужно? Да нет, она с Конором… А если предположить, что нет? Может быть, ей нужно что-то горячее, например чай. Не постучать ли в ее дверь? Я же могу спуститься в кухню, чтобы приготовить чай — для себя, во всяком случае.
Я вышла в полутемный коридор, отыскала дверь Лауры и легонько постучала.
— Войдите!
Она сидела в темноте на стуле в ночной рубашке и халате.
— Лаура… Я как раз спускаюсь вниз приготовить себе чаю. Захватить и для вас?
— Я очень замерзла, — сказала она.
— Почему вы не ляжете в постель?
Она покачала головой. Мне показалось, что ее зубы стучат.
— Я боюсь. Теперь он знает, что я обманывала его. — Ее голос совсем упал. — Раньше только Арман мог наговорить на меня. Но теперь он знает.
Я вспомнила, как Арман крался по лестнице в башенку за Лаурой, и мне стало страшно. Я села на край кровати.
— Но почему он должен убивать вас? Есть и другие способы расстаться с неверной женой. Скажем, развод.
У нее пресеклось дыхание.
— Мой муж — турок. Вы не понимаете турецких мужчин. Это дело чести. У себя на родине он будет оправдан, если убьет неверную жену и ее любовника.
«Ее любовника». Конор тоже будет убит. И я в страхе воскликнула:
— Тогда зачем же вы приехали?! Почему ослушались его?!
— Вы бы не спрашивали, если бы любили. И знали, что теряете любимого.
«Теряете любимого»? Что это значит?.. Значит, Конор говорил с ней обо мне? И не поэтому ли она одна сегодня ночью?
— Я просто дура, — сказала она. — Но я должна была приехать. Не могла оставаться у себя на вилле. Я просто лишилась разума. А теперь, — она нервно засмеялась, — я лишусь жизни.
— Вы слишком возбуждены, Лаура. Не знаете, что говорите.
— Я звонила Сарифу. Он здесь, но не стал говорить со мной.
Она потерла руки, будто хотела согреть их.
— Потом я позвонила Арману. Ответила Анна. Она пожалела меня и посоветовала уехать из «Фермы», чтобы они не застали меня здесь.
— Так почему же вы не уезжаете?! — воскликнула я.
— Он не хочет ехать со мной.
— Вы должны ему сказать, что это вопрос жизни и смерти.
Она покачала головой.
— Так поезжайте сами, Лаура!
— Я слишком нервничаю, чтобы вести машину.
— Я сварю вам кофе. Это лучше, чем чай.
— Не могу. Вся трясусь. Мне надо немного бренди.
Не зажигая лампы в салоне, я прошла за бар, чтобы найти бутылку с бренди. Я отыскала ее и налила немного в бокал. Она пошла за мной в салон и стояла, вырисовываясь силуэтом в больших французских дверях.
— Вот, Лаура.
Она не двинулась с места, и мне пришлось принести ей бокал. Я хотела дать ей его, но ее руки были сжаты, словно клешни. Она куда-то указывала. Я ничего не видела, кроме ее глаз: в них был ужас.
— Что такое? Скажите же!
Она прошептала:
— Он здесь.
— Кто?
— Убийца!
Теперь и я увидела приземистую фигуру с женской походкой. Арман. Он быстро шел через двор к входной двери.
— Это же всего-навсего Арман. Он приехал, чтобы забрать вас домой. Это ваш муж послал его за вами.
Ее зубы отбивали дробь.
