голосов затянули песню. Танхум не раз слышал эту песенку, и ему легко было, почти не напрягая слуха, уловить каждое слово:
Танхум приблизился к девушкам. Одна из них первой заметила его, перестала петь и сказала:
– Девушки, сотский идет.
– Он нас хочет к уряднику отвести, – насмешливо крикнула другая, и все громко расхохотались.
– Чего вы боитесь? Я уже давно не сотский, да если бы и был сотским, не стал бы обижать таких хорошеньких девушек и не отказался бы от их компании, – пошутил Танхум. – А уж одну из вас я охотно выбрал бы себе в невесты.
Девушки еще пуще рассмеялись. И только одна, не поднимая глаз, сидела в сторонке. Присмотревшись, Танхум узнал Гинду. Он попытался привлечь ее внимание острым словцом, вызвать улыбку на лице, но напрасно: она продолжала молча сидеть на своем месте и даже не взглянула в его сторону.
Когда Танхум был сотским, он привык покрикивать на людей, отдавать приказы, привык, чтоб его слушались. А тут – подумать только – какие-то девчонки в грош его не ставят, даже смеются над ним.
Как оплеванный, поплелся Танхум домой и долго не мог успокоиться. Пуще прежнего хотелось повидать Гинду, погулять с ней, побеседовать. И наконец, набравшись храбрости, он пошел к ней домой, но сразу войти не решился. А тем временем Борух, увидев во дворе постороннего человека, вышел как был, без пиджака, в одном жилете, и узнал Танхума. Неожиданное появление парня очень его удивило. Он никак не мог взять в толк, зачем это сотский ни с того ни с сего объявился у него во дворе. Танхум по удивленному виду Боруха понял, что тот ждет объяснений. Не придумав ничего, Танхум прямо, без обиняков спросил:
– Гинда дома?
– Гинда? – переспросил Борух. В его голове никак не укладывалось – как это так Танхум пришел к его дочери?
– Гинда? – еще раз переспросил он. – А зачем она тебе?
– Да так. Вот проходил мимо, ну и решил ее проведать. А разве она занята?
Борух не знал, что ответить, как быть. Но сразу оттолкнуть парня ему не хотелось – мало ли что бывает, может, тут Гиндина судьба. И, широко раскрыв дверь, радушно пригласил гостя:
– Заходи.
Увидев. Танхума, Гинда растерялась, не знала, куда деваться от смущения, и, чтобы хоть немного оправиться, прийти в себя, ушла в соседнюю комнату.
Ее старшая сестра Миндл, после смерти матери ставшая хозяйкой дома, засуетилась, быстрехонько накрыла скатертью стол и, придвинув гостю стул, незаметно вышла.
Скрылся куда-то и Борух, и Танхум на некоторое время остался один. Он начал было оглядывать бедную, но уютную комнату со всей ее незатейливой обстановкой, но тут в дверях появилась Гинда, и Танхум забыл обо всем на свете. А девушка и впрямь была хороша. На ее круглом полудетском лице со слегка вздернутым носиком застыла улыбка, щеки горели от смущения, она не смела поднять глаз.
Танхум вынул из кармана горсть подсолнухов, высыпал их на стол, предложил Гинде. Ему очень хотелось завести с ней разговор, но он не знал, с чего начать. Наконец, прервав напряженную тишину, он решился.
– Почему не берешь семечек? – спросил он. – Грызи, они жареные, вкусные, – настойчиво твердил он.
Гинда взяла горстку подсолнухов и начала потихоньку щелкать их.
Танхум пристально смотрел на девушку, в ее серые глаза, украдкой окидывая жадным взглядом тугие яблочки грудей, охваченных простенькой ситцевой кофточкой.
Незаметно Танхум ближе придвинулся к Гинде. Ему очень хотелось погладить ее загорелые руки, но он не посмел. Ее дыхание щекотало ему лицо, наполняло сердце неизъяснимым теплом, очарованьем. Казалось, этим непривычным чувствам тесно было в груди Танхума, они рвались наружу.
Откуда-то, быть может, из того палисадника, где Танхум повстречал сегодня Гинду, донеслись говор и смех – кто-то затянул песню.
– Пойдем, погуляем, – предложил Танхум, но Гинда отказалась:
– Не хочется.
Танхум понял, что она стесняется показаться с ним перед подругами или вообще хочет отвязаться от него. Но он и не подумал с этим считаться – ему приятно было сидеть возле полюбившейся ему девушки, отказываться от нее он и не думал.
– Ну что ж, нам и здесь посидеть неплохо, – уступчиво сказал он, но Гинда напряженно молчала и все время оглядывалась, будто ждала кого-то.
Танхум вынул из кармана еще горсть семечек и настойчиво стал угощать ими Гинду, думая, что бы такое ей рассказать, чем заинтересовать ее, привлечь внимание.
И тут он вспомнил рассказы своего отца о том, как их сосед Патипыч увидел однажды в степи золото, как это золото исчезло, пока он бегал домой за мешками. Рассказ этот в свое время так заинтересовал Танхума, что он и в Садаеве, и во время своих скитаний в поисках работы не упускал случая спросить у прохожих, не может ли повториться такое чудо и верно ли, что случается людям находить клады. Мало того, нередко ему самому чудилось, будто где-то впереди на его пути сверкает золото, но стоило ему приблизиться, и оно исчезало, как и в рассказе отца о незадачливом Мохэ Патипыче. Он даже видел сны о кладах. И вот один из таких снов он решил пересказать Гинде, выдав его за действительное происшествие, приключившееся с ним.
– Однажды, – начал он рассказывать, – иду я поздней ночью по степи, и вдруг вдали засверкал огонек. И чем ближе я к нему приближался, тем ярче вспыхивал и разгорался этот огонек. Когда я подошел совсем близко, из него посыпались искры – крупицы золота. Не чуя под собой ног, я рванулся и стал хватать эти крупицы, но они ускользали из моих рук, а ветер подхватывал их и уносил. Сколько хватило сил, я гнался за этим золотом, но не успел пробежать и полверсты, как оно очутилось на горе. Забрался я на эту гору, а оно упало в реку, которая текла у подножия горы. Прыгнул я в реку…
Танхума вдруг прошиб пот, будто он в самом деле сломя голову мчался за кладом. Переведя дыхание, он украдкой взглянул на Гинду, проверяя, какое впечатление производит на нее его рассказ.
Девушка и впрямь была потрясена необычайными приключениями, о которых поведал ей Танхум. Она сидела, уставившись на него горящими от любопытства глазами, и ждала продолжения. Но тут в комнату вошел отец Гинды, и Танхум встал и попрощался, надеясь, что девушка будет с нетерпением ждать его следующего прихода, чтобы услышать, чем кончился этот похожий на волшебную сказку случай из его жизни.
Провожая гостя, Борух радушно пригласил его:
– Заходи почаще, заходи к нам.
На следующий день Гинда и в самом деле с нетерпением ждала Танхума, даже поглядывала в чисто вымытое окошко – не идет ли к ним этот занимательный рассказчик.
С той поры они начали встречаться чуть ли не каждый день, и Гинда, затаив дыхание, слушала его чудесные рассказы. Танхум понемногу смелел и даже раз-другой пытался ее поцеловать. В доме их начали считать женихом и невестой. Борух уже подумывал о приданом для младшей дочери. Он давно уже обещал Миндл единственную корову и теперь ломал голову над тем, что бы такое выделить Гинде, – дать в приданое ей было нечего.
И вдруг всё – частые встречи, увлекательные рассказы, робкие ласки, – все как отрезало. Танхум перестал появляться в доме Боруха, хотя его и тянуло к скромной, застенчивой Гинде. Повидать бы ее опять, заглянуть в ясные темно-серые глаза! Но нет – он твердо решил расстаться с ней, забыть, вырвать ее образ из своего сердца.
Танхуму надо было заставить людей поверить, что хозяйство, купленное на попавшие в его руки деньги конокрада, помог приобрести ему тесть, дав приданое за своей дочкой. А кто поверит, что у потомственного
