ты назовешь человека, который спрашивает советов у шутов?
— Императором, — сказал я, глядя прямо на него.
Станислав спрятал ухмылку. Я откланялся и проследовал из зала за Филоксенитом.
— Ты не перетрудился сегодня, — заметил он.
— Стоит ли мне дождаться конца дневного отдыха? — спросил я.
— Нет, — ответил евнух. — Когда он так настаивает на нем, то, значит, намеревается отдыхать до глубокого вечера.
— Я бы тоже не отказался, будь в моей опочивальне такие прелестные удобства.
Мы вошли в его кабинет.
— Садись, — сказал он.
Я подчинился, и он расплатился со мной. Подумав, что пора уходить, я хотел откланяться, но он жестом приказал мне вернуться в кресло.
— Нам нужно поговорить, — сказал он.
— Но вы же сами сегодня все видели и слышали, — возразил я. — Уверен, что вы не нуждаетесь в моих отчетах.
— Да я не об этом, — сказал он, почесывая нос.
Они подкрались ко мне сзади так бесшумно, что единственным осознанным мной движением было легкое сотрясение воздуха, вызванное наброшенной на меня веревкой. У меня не было ни малейшей возможности изменить ситуацию. Меня мгновенно связали так, что я едва смог повернуть голову, чтобы увидеть двух проделавших все это варягов. Ни одного из них я не знал.
Я постарался взять себя в руки. Внешнее спокойствие мне обычно хорошо удавалось.
— О чем вы хотели бы побеседовать со мной? — вежливо спросил я.
— Ты говорил, что вы пришли с севера, — сказал Филоксенит. — И вы действительно вошли в город через Регийские ворота, что вроде бы не противоречило твоим словам. Но сейчас я получил сообщение из Анастасийской крепости, что вы заходили к ним, следуя по Эгнациевой дороге. А это уже означает, что вы прибыли с запада.
— Я чертовски плохо разбираюсь в сторонах света, — застенчиво признал я. — Должно быть, мы свернули куда-то не туда в Филиппополисе.
— Ты начинаешь утомлять меня, — сказал он, присаживаясь на край стола.
Стражники придвинули мое кресло почти вплотную к нему. И Филоксенит вдруг влепил мне звонкую пощечину.
— Тьфу' — скривился он, стирая носовым платком пудру с руки. — Какая гадость. Не вынуждай меня делать это еще раз. На чьей стороне ты играешь? Венеции? Швабии?
— Я вольный дурак, — сказал я. — А вы?
Он сделал знак одному из стражников, и тот так ловко звезданул меня по голове дубинкой, что я действительно узрел звезды. Плеяды, по-моему.
— Где твой помощник Клавдий? — спросил Филоксенит.
— Понятия не имею, — ответил я. — Он исчез сегодня утром. Спросите в «Петухе», любой там подтвердит мои слова.
— В «Красном петухе»? — усмехнувшись, уточнил он. — Там подтвердят все, что угодно, за определенную плату Тебе, шут, следует быть более разборчивым в связях. Так на кого ты работаешь?
— На императора.
Очередной удар. На сей раз мне привиделся Орион. Вполне логично, он всегда преследовал Плеяд[25].
— Если вы убьете меня, то что скажете императору? — с трудом выговорил я.
Филоксенит пожал плечами.
— В нашем городе полно случайных людей, они то появляются, то исчезают. Что особенного в исчезновении странствующего шута?
— Значит, это вы убили всех остальных, — прорычал я.
Он взглянул на меня с удивлением.
— О чем это ты там бормочешь?
— Об убитых шутах, — сказал я. — Уже убиты Нико и Пико, Деметрий, Тиберий, Игнатий и Талия. Даже Цинцифицес.
Филоксенит смотрел на меня в полнейшем недоумении.
— Подождите снаружи, — приказал он стражникам.
Я услышал, как закрылись двери.
— Итак, — сказал он. — От того, что ты мне расскажешь, будет зависеть твоя жизнь. Ты сказал, что все эти люди мертвы?
— Убиты, — уточнил я. — По вашему приказу.
— С чего бы мне понадобилось убивать шутов?
— Вы же собрались убить меня.
— Но ты явился сюда шпионить, — возразил он. — Разве не так? Когда их убили?
— В минувшем ноябре.
Он встал и прошелся по кабинету за моей спиной. Я почувствовал на губах солоноватый вкус, но не разобрал, что это — кровь или слезы.
Филоксенит вновь появился передо мной с кинжалом в руке.
— Я ничего не знал об этом, — сказал он.
— Почему я должен вам верить?
— А почему ты думаешь, что я как-то причастен к убийствам?
— Один из наших шутов подслушал вас на ипподроме, когда вы обсуждали, как убить императора.
Он поднес кинжал к моему горлу.
— Заговор? — тихо произнес он. — Когда это было?
— На играх в начале ноября. Теперь мы знаем все. И если меня убьют, то об этом сразу станет известно вашим противникам. Вы не доживете до моих похорон.
Он начал смеяться.
— Ты поставил не на ту лошадку, шут, — сказал он. — Те состязания происходили в начале ноября? А я в начале ноября был в Адрианополе. И я смогу привести сотню достойных свидетелей, которые присягнут в этом перед императором.
ГЛАВА 14
Язык глупого — гибель для него…
— Ладно, как ни занятно слушать праздную болтовню шута, готового встретиться со своим создателем, но настало время поговорить серьезно, — продолжил Филоксенит. — Если существует заговор против императора, мне необходимо знать о нем.
— А вдруг вы и сами в числе заговорщиков? — с подозрением сказал я. — И кто гарантирует, что вы не перережете мне глотку после такого разговора?
— Верно, никто, — мягко подтвердил он. — Я редко считаю нужным оправдываться перед обычными прохвостами вроде тебя. И если ты будешь продолжать упорно уклоняться от разговора, то я перережу тебе глотку прямо сейчас. Так что, на мой взгляд, терять тебе совершенно нечего.
Его логика казалась убедительной. Хотя, конечно, мои способности к рассуждениям несколько ограничивались веревками, привязывавшими меня к креслу, и кинжалом у горла.
— Цинцифицес подслушал разговор двух мужчин, они сговаривались убить Алексея, — сказал я. — В начале ноября. И он передал эти сведения всем работавшим в городе шутам.
— Почему именно шутам? — спросил Филоксенит.
— Потому что среди его знакомых только они имели доступ к императору и императрице. К тому же он подумал, что никто, кроме них, не воспримет всерьез его слова.
— Тогда почему шуты не доложили обо всем императору или императрице?
— Потому что хотели сначала сами проверить эти сведения. Но в течение недели все они исчезли.
— С ноября прошло много времени.
