приехал, так пришел Макзаник и сказал ему «дурак»… Что ты смеешься?.. Так Виля побелел, как стена, и хочет ехать назад в Москву… Ничего… Слава богу… Так он хорошо выглядит, у него красивое пальто… Он привез лимоны, так десять он дал мне, а шесть я взяла так, может, я возьму еще несколько…
Я приеду, так я привезу вам лимоны… Злоте нельзя, у нее кислотность… Так он хорошо выглядит, но где он работает и какая у него зарплата, когда я буду знать, так я тебе скажу. (Смеется.) Он пошел гулять, этот елд… А Злота на ведро… Что у вас? Что слышно… Ты, наверно, ходишь босая… Отвари детям кусочек курицы, я приеду, я привезу еще куры… Лада, чтоб мне было за нее, как она… Но про Вилю ты не рассказывай мансы в Житомире… Дай Ладочку… Здравствуй, моя сладкая девочка… Как баба тебя учила стихи? От а елд а копелеш… Имеет дурак шляпу… Мыт ды ланге пеес… И длинные пейсы… (Смеется.) Вот он идет, этот елд… Целую тебя, чтоб мне было за тебя… Нет, это Рузя и Миля пришли… Я целую… Я завтра позвоню. (Вешает трубку.)
Входят Рузя и Миля. Рузя сильно поседела, потолстела и стала похожа на Рахиль. Миля, наоборот, похудел. Рука его перевязана.
Рузя. А где Виля?
Злота. Он пошел немного погулять.
Миля. В такой дождь гулять?
Рахиль. Ну так он гуляет в дождь, что можно сделать? Ой, я тебе скажу, Рузя, я железная, что я это все выдерживаю…
Злота. Я не могу жить. (Плачет.)
Миля. Не надо ругаться, главное — здоровье…
Рахиль. Как твой палец?
Миля. Какой палец? Пальца нету.
Рахиль. Я спрашиваю, как рука.
Миля. Ноет… Вот сегодня дождь, так она ноет особенно, и палец, хоть его нету, тоже ноет.
Рахиль. Что пишет Марик? Что пишет Гарик? Чтоб мне было за их кости.
Рузя. Слава богу, все хорошо… Марик скоро должен получить квартиру, а Гарику я послала посылку.
Рахиль. Злота, куда ты идешь?
Злота. Выйду на балкон, может, Виля надойдет.
Рахиль. Сумасшедшая, хочешь простудиться… Ой, я железная, я уже не могу… Виля поругался с Макзаником, так он хочет уехать… Что я, виноватая?.. Я сказала, Макзаника не надо приглашать, а Злота хотела.
Злота. Ты все говоришь, как тебе выгодно.
Миля. Этот Макзаник к юбилею прислал мне стихи… «Лично вас поздравить рад, должен вам признаться, что вам на вид не шестьдесят, а три раза по двадцать»… Так потом я выяснил, что Макзаник посылает эти стихи всем юбилярам, только меняет цифры… Так разве можно на него обижаться?..
Рахиль. А что я говорю, на идиота нельзя обижаться… Так ведь Виля, Вилечка… Виля такой горький, как желчь… И нельзя сказать, Злота кричит… Он поругался с Макзаником, так он хочет уехать… А Злота плачет.
Миля. Взрослый человек, а ведет себя, как мальчишка. Вы помните, как я однажды пришел с товарищем, а он был пьяный и ударил меня в глаз… Мало ли что бывает?..
Рахиль. Это было в 56-м году… Я хорошо помню.
Миля. Так я с ним месяц не разговаривал, а он ходил за мной и просил прощения… Так как надо поступать.
Рахиль. Ой, боже мой… Чем дальше, тем нам труднее жить вдвоем… Две старухи… Если б уже найти какой-нибудь хороший вариант и поменять вашу комнату и наши две на отдельную двухкомнатную квартиру с удобствами.
Злота. Я скоро умру, так тебе будет легче.
Рахиль. Ша, Злота, вот Виля идет… Злота, нашлась твоя пропажа… Злота, ты сиди, я открою. (Рахиль уходит и возвращается с Овечкисом, одетым по- столичному, в очках.)
Овечкис. Извините за позднее вторжение, мне нужен Вилли Гербертович.
Рахиль. Кто?
Овечкис. Вилли Гербертович.
Злота. Ну, Виля нужен… Он пошел погулять, заходите, пожалуйста, садитесь.
Овечкис. Спасибо. Нас когда-то знакомил Бронфенмахер. Несколько лет назад, когда я сюда приезжал. Но я не знал, что вы родственница Вилли Гербертовича.
Рахиль. Я помню… Вы у Были остановились?
Овечкис. Да, у Были Яковлевны. Приехал в Киев в командировку, дай, думаю, навещу.
Злота. Хотите чаю?
Овечкис. Спасибо, я чай почти не пью…
Злота. Что вы говорите?.. А я без чаю не могу…
Рузя. Ой, я была в Москве, так там все ходят с собаками. Такие красивые собаки… В Бердичеве я не видела таких собак… У вас тоже есть собака?
Овечкис. Есть.
Миля. Я люблю немецкую овчарку. Боевая собака, может защитить хозяина. Ее стоит кормить… У вас овчарка?
Овечкис. Нет, у меня доберман-пинчер.
Рахиль. Как? Боберман-пинчер? Что ты скажешь, Злота? В Москве уже собаки имеют фамилии, как люди… У моего покойного брата была собака, так ее звали Шарик… Он с ней только по-еврейски говорил. Он ей говорил: «Шарик, штэл зех ин угол…» Значит, Шарик, становись в угол… Он шел и становился… По-русски он не понимал.
Овечкис. Шарик вполне русское имя… Странно, что он понимал только по-еврейски. (Смеется.)
Миля (смеется). Ну, теща, вы даете… (К Овечкису.) Ну, люди всю жизнь прожили в Бердичеве… А как вообще Москва?
Овечкис. Стоит на своем месте.
Миля. А как «Аннушка», как «Букашка»… Я имею в виду кольцевые трамваи.
Овечкис. Скажу откровенно, я трамваем не пользуюсь, у меня машина.
Рахиль. Там в Москве у многих машины… А как Виля живет? Вы в Москве часто видитесь?
Овечкис. К сожалению, мы в Москве не были знакомы… Действительно нелепость: приехать из Москвы в Бердичев, чтоб познакомиться…
Злота. Вам про него Быля рассказывала?
Овечкис. Почему Быля? Я в Москве о нем много слышал.
