– Ну, с чем пришел, Элиав? – спросила Астис, жадно вдохнув дым.
– Разреши мне побывать на тайнодействии в честь Озириса, – сказал Элиав.
– Вот как? – улыбнулась Астис. – И что ж ты желаешь обрести на этом таинстве?..
– Тебя, Астис! – просто, по-военному четко сказал Элиав и даже протянул руку, чтобы коснуться царицы, но кастрат шлепнул его веером по руке.
– Меня? – засмеялась Астис. – Да знаешь ли ты, несчастный, что в молениях Озирису нельзя возжелать кого-то отдельно?.. Ты соединишься со мной, но кто-то овладеет тобой… А все вместе – мы лишь части огромного тела нашего божества, который, в свою очередь, ищет тело своей единоутробной сестры Изиды… Впрочем, вам, евреям, это не понять! Верите в своего бестелесного невидимого Бога, которому не дано быть ни изображенным, ни даже названным по имени…
– Все равно – хочу! – тупо настаивал Элиав. – Пусть меня поимеют хоть сто неверных. Пусти меня, Астис!
– А не боишься, что Соломон узнает и выгонит тебя со службы?
– Мне все равно.
– А мне – нет! – строго сказала Астис. – Я хочу, чтоб в свите моего мужа были верные мне люди… Ты ведь верен мне, Элиав? Верен?! – Она погладила его по бедру и, когда он страстно застонал, смеясь, убрала руку. – А что это за девочка, которую он допрашивал в суде? Ты был там?
– Да.
– Ее зовут Суламита?
– Не помню.
– Она хороша собой?
– Для меня – не очень. А для царя – хороша, раз подарил он ей золотого крокодила…
– Знак Себаха?! – Астис в гневе даже привстала на ложе. – Подарок моего отца, великого фараона, он дарит первой встречной девке?!
– Что для него золото? – вздохнул Элиав. – Если он не ценит такой алмаз, как ты…
Астис поднялась, жадно припала к кальяну, вдыхая наркотическое снадобье и впадая в транс…
– Я не хочу, чтоб они виделись! – наконец произнесла она. – Ты понял, Элиав? Не хочу! Сделай это, и я разрешу тебе соединиться со мной в теле божества моего… А теперь уходи! И вы тоже! – закричала она жрецам.
Те послушно, склонясь в поклонах, вышли из комнаты царицы и вытолкали упиравшегося Элиава.
Оставшись одна, Астис, как взбешенная пантера, начала расхаживать по комнате, что-то бормоча и изрыгая проклятья.
Потом она резко отодвинула занавес, и открылось углубление в стене, в котором стояли две обнаженные фигуры Озириса и Изиды, выполненные в человеческий рост.
– О, бог мой, Озирис! – страстно зашептала Астис, обняв фигуру Озириса и покрывая его поцелуями. – Избавь меня от этого злого наважденья! Дай мне забыть мужа моего, изменяющего мне, а значит, неверного в теле… Возьми меня, Озирис! Войди в мое лоно, о бог мой, и заполни меня всю без остатка…
Она опрокинула скульптуру Озириса и, нервно смеясь, навалилась на нее сверху…
Жрецы храма Изиды прислушивались к страстному дыханию и стонам, доносившимся из потайной комнаты царицы, и благоговейно молились…
Торжественный въезд караванов царицы Савской состоялся на закате солнца, когда белокаменный Иерусалим особенно красив и величествен.
Толпы горожан вышли встречать именитых гостей, и сам царь Соломон стоял на возвышении у городских ворот, окруженный приближенными.
Во главе процессии шли верблюды в золотых сбруях с поклажей даров, за ними – мулы с золотыми бубенчиками, спины которых прикрывали дорогие ковры. И только потом медленно двигались всадники в нарядных белых и голубых одеждах…
А справа и слева от всадников чернокожие рабы вели на шелковых ошейниках ручных тигров и барсов, несли серебряные клетки с обезьянами, экзотическими зверьками и птицами.
Горожане восторженно шумели, а звуки труб, грохот барабанов и бубнов подчеркивали праздничность момента.
Сама царица Савская восседала на импровизированном троне, стоявшем на украшенном помосте, который, в свою очередь, держали десять воинов на высоко поднятых руках.
Помост остановился перед возвышением, на котором стоял Соломон, царица чуть наклонила голову в приветственном поклоне, и тогда царь вежливо сбежал к ней навстречу, протянул руку и помог спуститься на землю.
Толпа заревела от восторга, а трубы, барабаны и бубны создали ту праздничную какофонию, когда слова уже не слышны да и не очень нужны.
Поэтому царь жестом пригласил царицу Савскую занять с ним рядом место на возвышении и оттуда наблюдать за движением каравана.
Царица улыбнулась Соломону, и они первый раз глянули друг другу в лицо, после чего между ними возник не слышимый для остальных диалог…
– Привет!
– Привет!
– Рад приветствовать тебя, Балкис, на земле Иудеи.
– Я уже здесь несколько дней. И не делай вид, что не знал об этом.
– Знал… Заметил тебя в суде. Красивый юный бедуин…
– Интересно, меня выдало мужское платье или возраст?
– Глаза. Слишком умны для юноши, слишком прекрасны для мужчины.
– Надо было переодеться старухой.
– Зачем тебе все это?
– Хотела убедиться, так ли ты мудр, как об этом рассказывают?
– Ну и как?
– В общем, довольна. Но несколько загадок тебе еще придется разгадать, Соломон.
– Буду рад, если не разочарую…
Проходившие всадники издали гортанный крик и по команде взметнули копья в знак приветствия.
Соломон и царица Савская помахали им руками, переглянулись и продолжили молчаливый диалог…
– Я привезла тебе много даров. Золото. Ткани. Красное дерево для отделки храма…
– Чем смогу отблагодарить?
– Может быть, подаришь наследника? Говорят, мальчики у тебя неплохо получаются?..
– Пожалуй…
– Только не думай, что я готова стать семьсот первой женой.
– Разумеется, Балкис. С тебя начнем новый счет.
– Никакого расчета. Даже государственные соображения не заставят меня лечь под нелюбимого мужчину…
– Но иного способа природа не придумала…
– Это – первая загадка, Соломон, которую придется отгадать.
Соломон удивленно посмотрел на царицу Савскую, но та даже не повернула к нему головы.
Она смотрела в толпу проходивших мимо горожан.
Соломон проследил за ее взглядом и вздрогнул: внизу, вместе с горожанами, в окружении братьев шла Суламита и смотрела на царя, чуть прикрыв ладонью глаза от солнца…
– Она тебе очень нравится? – мысленно спросила царица Савская.
– Что бы я ни ответил тебе на словах, по моему лицу ты все поняла…
– Придешь к ней сегодня ночью?
– Нет.
– Если из-за меня, то я отпускаю тебя, Соломон…
– Ты у меня в гостях, Балкис… И правила гостеприимства не позволяют оставлять тебя в
