Калиостро поднял пистолет, задумчиво осмотрел его, потом, направив дуло вверх, спустил курок… Раздался выстрел. Калиостро прицелился в ближайшую березу и вновь спустил курок… Снова грохнул выстрел, посыпалась опаленная кора…
Федяшев и Мария изумленно смотрели на это чудо.
– Вот как? – улыбнулся Калиостро и посмотрел на небо. – Значит, Ты все-таки решил меня проверить? Думаешь, Калиостро страшно умереть? Да ничуть… Все равно умерли чувства и желания… Остался только разум… Разум, который Ты мне дал и который рвется взаперти. Что ж, забери и его…
Калиостро приставил дуло к виску и стал медленно отступать в глубь леса. Лицо его сделалось бледным и страшным…
Федяшев, Мария и даже Маргадон с ужасом наблюдали за ним.
Неожиданно за спиной Калиостро раздалось вежливое покашливание. Он резко обернулся.
Перед ним стоял доктор.
– У нас в уезде был аналогичный случай, – невозмутимо произнес доктор. – Вам, граф, напоследок это будет весьма интересно. Стрелялся, стало быть, некий помещик Кузякин…
Калиостро безумным взором оглядел доктора, пробормотал:
– Это невыносимо… – И спустил курок.
Из пистолета вырвался сноп огня и дыма…
Когда дым рассеялся, стал виден двор усадьбы, по которому, весело щебеча, бежала маленькая русоголовая девочка. Она подбежала к окну барского дома, встала на цыпочки, заглянула в окно. Здесь же собрались группа любопытных детей и местный художник Загосин с мольбертом и с большим холстом, натянутым на раму…
Калиостро почувствовал на себе любопытные взгляды, покосился в сторону окна. Плотно перебинтованная голова его покоилась на подушке. Сверху бинтов был кем-то напялен ночной колпак. Выглядел магистр довольно жалко и беспомощно.
– Ну вот, – раздался скрипучий голос доктора, сидевшего рядом у постели, – так я дорасскажу… Стрелялся, стало быть, у нас некий помещик Кузякин. Приставил пистолет ко лбу, стрельнул – осечка! Стрельнул другой раз – осечка! Э, думает, не судьба! И точно! Продал пистолет, а он у него дорогой был, с каменьями… Продал пистолет и на радостях напился… а уж потом спьяну в сугроб упал да замерз…
Калиостро с ужасом посмотрел на доктора.
– Это он к тому говорит, – пояснила Федосья Ивановна, – что каждому свой час установлен и торопить не надо!
– Абсолютно верно, – кивнул доктор, приставив деревянную трубку к груди Калиостро, – тем более что организм ваш, батенька, совсем расстроен неправильным образом жизни… Дышите!.. Печень вялая, сердечко шалит… – Он отложил трубку. – Как вы с ним две тыщи лет протянули, не пойму! Кончать надо с хиромантией, дружок! Пальцем искрить, вилки глотать в нашем возрасте уже не годится. И с барышнями поаккуратней! Мраморные они, не мраморные – наше дело сторона! Сиди на солнышке грейся!
– Травами бы хорошо подлечиться, – добавила тетушка. – Отвар ромашки, мяты… У вас в Италии мята есть?
– Ну откуда в Италии мята? – возразил доктор. – Видел я их Италию на карте – сапог сапогом, и все!
В дверь заглянула смущенная Мария.
– А вот и Галатея наша, – радостно объявила Федосья Ивановна. – Подойди к магистру, не бойся…
Мария потянула за собой упирающегося Федяшева.
– Вы же обещали, Алеша, – шепотом укорила она его.
– Мы, граф, – пояснила Федосья Ивановна, – соседям-то сказали, что материализация состоялась. Да-с! Вчистую! Вот, мол, было изваяние, а теперь стала Мария Ивановна. Многие верят.
– Ему плохо? – спросила Мария, приблизившись и держа за руку Федяшева.
– Ему хорошо, – ответил доктор. – Живым все хорошо… Пуля-то, слава богу, только кожу задела. Рука у вас, граф, выходит, умней головы… Та говорит «стреляй в меня», а эта не хочет.
– Куда едет Маргадон? – вдруг тихо спросил Калиостро.
– Я его в город послала, – Федосья Ивановна выглянула в окошко. – Говорят, какой-то штабс-капитан вас разыскивает. От князя Потемкина…
…В это время Маргадон выходил из дома с дорожным баулом. Конюх держал под уздцы оседланного коня.
– Маргадон! – тихо позвал Калиостро.
Маргадон вздрогнул, обернулся в сторону дома.
Мария незаметно подтолкнула Федяшева, и он тотчас произнес:
– Граф, я прошу вас погостить у нас еще несколько дней. В воскресенье помолвка. Я сделал Марии Ивановне предложение…
– Да погодите вы, – сказала Мария. – Я же сказала: без папеньки решиться не могу.
– Помогите нам, граф! – взмолился Федяшев. – На вас одна надежда… Мария Ивановна говорит: у вас с ним астральная связь. Спросите его благословения, умоляю!
– Ах, Алеша! – возмутилась Мария. – Ну до того ли сейчас господину Калиостро?
Все посмотрели на магистра.
Калиостро закрыл на мгновение глаза, напрягся, потом твердо произнес:
– Папенька согласен. – После этого он тихо попросил: – Теперь уйдите!
Все быстро проследовали к двери, где возник встревоженный Маргадон.
– Ты хотел бросить хозяина? – спросил Калиостро.
– Я подумал – хозяин умер. – Маргадон не спеша оглядел комнату. – А мертвым слуги не нужны… Вы всегда играли чужими жизнями, но не собственной. Вы изменили своему призванию! За вами гонятся, а вы лежите в халате и предаетесь мечтам.
– Ты думаешь, что мое призвание – уходить от погони?
– Конечно. Потому что, когда уходишь от погони, ни о чем другом уже не думаешь.
– Ты рассуждаешь как мыслящий человек, – кивнул Калиостро. – Карета готова?
– Конечно, нет.
– Тогда едем! – Калиостро резким движением сбросил одеяло. Как ни странно, под одеялом он лежал в дорожном костюме и сапогах со шпорами.
Он поднялся, сбросил колпак и повязку. Под повязкой оказалась совершенно седая голова. Рана в правой стороне лба зарубцевалась.
– Браво, магистр! – радостно произнес Маргадон. – Теперь я узнаю вас!
Калиостро выглянул в окно: от синеющего вдалеке леса через огромное поле медленно двигалась карета в сопровождении четырех вооруженных всадников.
Калиостро переглянулся с Маргадоном и тихо позвал:
– Жакоб!
Жакоб вздрогнул, поднял голову:
– Я здесь, сэр!
…Он лежал на сеновале, обнявшись с Фимкой. Фимка тоже вскочила, стала поспешно застегивать блузку…
– Мне пора, леди! – сурово произнес Жакоб.
– Но, синьор, но! – запричитала Фимка по-итальянски. – Аморе… – сверкнула глазами, как учил Степан, потом запричитала уже по-русски: – Жакобушка! Останься, сокол. Я тебе ребеночка рожу, заживем как люди.
– Я вернусь! – тихо произнес Жакоб. – Вернусь… принцем.
– А сейчас ты кто? – заголосила Фимка. – Ты и есть принц, Жакобушка!
На глаза Жакоба навернулись слезы, но неведомая сила рванула его и вынесла прочь…
Во дворе Степан держал под уздцы лошадей, запряженных в карету. В карете сидели Лоренца и Маргадон. Жакоб прыгнул на козлы, свистнул. Карета объехала дом, остановившись с тыльной стороны, напротив окна спальни Калиостро.
К Степану подбежал негодующий Федяшев:
