Избранное

Клеон. Меньше всего Герострат думал о патриотизме. Если б он был патриотом, он бы устроил пожар в казарме персидских воинов или попытался убить тебя.

Тиссаферн (продолжая щипать виноград). Пожалуй… Зачем же он это сделал?

Клеон. Чтобы увековечить свое имя.

Тиссаферн. Забавно…

Клеон. Не так забавно, как может показаться с первого взгляда. В этом поступке есть свой страшный умысел. Это вызов людям, Тиссаферн.

Тиссаферн. Все равно забавно. Никогда ни о чем подобном не слышал. Он догадывается, что его казнят?

Клеон. Он в здравом рассудке.

Тиссаферн. И не боится смерти?

Клеон. Этого я не понял. В разговоре со мной он держался независимо и дерзко. О своем злодеянии Герострат рассказывает с упоением творца.

Тиссаферн. Очень интересно. Ты разжигаешь мое любопытство, Клеон. (Неожиданно поворачивается к одной из колонн, кричит.) Клементина, хватит прятаться! Иди послушай, что рассказывает наш друг Клеон.

Из-за колонны выходит Клементина, она несколько смущена тем, что ее заметили.

Клеон (почтительно). Приветствую повелительницу Эфеса.

Клементина. Хайре, Клеон! (Тиссаферну.) С чего ты взял, будто я прячусь? Я проходила через зал, и у меня случайно развязалась сандалия.

Тиссаферн. У тебя самые умные сандалии в мире, Клементина, они всегда развязываются, когда в этом зале говорят о чем-нибудь интересном.

Клементина. Ты упрекаешь меня в том, что я подслушиваю?

Тиссаферн. Не упрекаю, а благодарю. Зная, что мои слова всегда достигают твоих ушей, я стараюсь вложить в них больше мудрости… Ну так что ты скажешь о пожаре?

Клементина. Скажу, что это ужасно. Только мне кажется, что этот хитрец сжег храм вовсе не из тщеславия.

Клеон. Он сам мне в этом признался.

Клементина. Вы судья, Клеон, обвиняемый никогда с вами не будет искренен.

Тиссаферн. Ты считаешь, что была другая причина?

Клементина. Да! Уверена, что он сделал это из-за несчастной любви!

Клеон. Не думаю. О своей бывшей жене Герострат говорил с презрением.

Клементина. При чем здесь жена? Из-за жен, уважаемый Клеон, никто не поджигает храмов. Нет, здесь другое… Здесь – неразделенная любовь, которая довела человека до отчаяния. Об этом никогда не скажут на допросе, эту тайну уносят с собой в могилу. И где-то на земле сейчас плачет женщина, отвергнувшая этого несчастного Герострата. Она рвет на себе волосы и проклинает тот час, когда сказала ему «нет»! Но в глубине души она счастлива и горда собой… Я ей завидую.

Тиссаферн. Завидуешь?

Клементина. Конечно. Из-за меня никто не поджигал храмов.

Тиссаферн. Моя жена не должна никому завидовать! Послушай, Клементина, почему ты мне никогда не говорила о том, что любишь пожары? Я бы тебе это давно устроил.

Клементина. Нет, милый Тиссаферн. Ты бы сжег из-за меня пару-другую домов, но не пошел бы ради меня на смерть.

Тиссаферн. Конечно, нет! Нельзя любить женщину и стремиться сделать ее вдовой.

Клеон. Мне кажется, что уважаемая повелительница Эфеса не права. Она слишком чиста и возвышенна, чтобы понять всю мерзость данного поступка. Ей бы хотелось видеть в Герострате благородного безумца, а он всего лишь самовлюбленный маньяк. Из-за сильной любви возводят храмы, а не уничтожают их.

Тиссаферн. Правильно! И поэтому злодей завтра же будет казнен! (Поворачивается к Человеку театра.) Вот тут мне нужно какое-нибудь изречение…

Человек театра. Софокл подойдет?

Тиссаферн. Что именно?

Человек театра. Из «Царя Эдипа»… «Есть справедливость в богами устроенном мире: и злодеянье ведет за собою отмщенье!»

Тиссаферн. Хорошо! (Громко.) «Есть справедливость в богами устроенном мире: и злодеянье ведет за собою отмщенье!»

Клеон (почтительно кланяясь). Твоими устами говорит сама мудрость, повелитель.

Клементина. Надо позвать летописцев, пусть они занесут эту фразу в дворцовую книгу.

Тиссаферн. К сожалению, не я ее придумал, Клементина. Это Софокл.

Клементина. Не скромничай, милый! Софокл просто угадал твои мысли…

Тиссаферн. Пожалуй…

Человек театра. Тиссаферн, к тебе пришла жрица храма Артемиды Эрита.

Тиссаферн. Бедная погорелица!.. Пусть войдет!

Клеон. Нам покинуть тебя, повелитель?

Тиссаферн. Ни в коем случае. Говорить один на один с этой старухой всегда мучительно. А теперь она начнет рвать на себе волосы, биться в истерике. Я ее боюсь, честное слово.

Клементина. Повелитель Эфеса не вправе никого бояться!

Тиссаферн. Знаю, но эта женщина стоит ближе к богам, чем мы все…

Входит Эрита. Она в черном траурном одеянии.

(Встает с ложа и идет ей навстречу, что свидетельствует о большом уважении повелителя.) Хайре, Эрита! Правитель Эфеса приветствует тебя и скорбит вместе с тобой!

Клеон. Хайре, Эрита! Прими мои соболезнования.

Клементина. Твое горе – наше общее горе, Эрита!

Эрита (говорит, обращаясь к небесам, но так, чтобы ее слышали окружающие). Черный день настал для людей! Черный день! Я вижу, как боги собрались на Олимпе на Страшный суд… О люди, бойтесь их мщения!..

Клементина. Мы будем молить их о пощаде, Эрита.

Эрита. Нет больше храма Артемиды! У богини лесов нет ее жилища! Горе мне, верной служанке богини, я не уберегла ее дом! Почему я не умерла?! Зачем огонь пощадил меня?! Зачем стены храма не рухнули на мою седую голову?! Я должна выцарапать себе глаза, чтобы не видеть этого страшного пепелища! (В экстазе царапает себе лицо.)

Тиссаферн. Ну! Успокойся, уважаемая Эрита! Зачем себя так истязать? Ты – наша заступница. Только из твоих уст богиня выслушивает мольбу о прощении…

Эрита. Я не смею обращаться к богине с мольбой. Я виновата перед ней – пропустила в ее дом разбойника.

Тиссаферн. Откуда ты могла знать, Эрита, что он разбойник? Ты, конечно, доверчиво полагала, что этот добрый человек пришел к алтарю.

Эрита (в экстазе). Будь проклято человеческое племя, породившее злодея! Пусть молнии Зевса обрушатся на него!

Клеон. Зачем ты призываешь кары богов на все человечество, Эрита? Люди ни в чем не виноваты!

Тиссаферн. Нет, Клеон, люди виноваты и должны искупить свою вину. Я введу налог на всех жителей Эфеса в пользу пострадавшей богини и ее жрецов. А мерзавца мы завтра же казним на