устраивали 'девичники', уезжая все на ту же дачу, принадлежавшую еще прабабушке Леси.
Иногда за последние месяцы, в особенно тяжелые ночи, прочитав пару книг по женской психологии и никак не в силах избавиться от непростого комка чувств к Владу, Леся думала -- не детская ли травма виновата в том, что она полюбила такого человека? Может быть, подсознательно, Олеся искала кого-то, похожего на своего отца, которому она так же оказалась не нужна?
Но в конце концов, отбросив глупые размышления в сторону, она решила, что как взрослая, гордая, самодостаточная и состоявшаяся личность не будет трусливо искать оправданий в надуманных детских комплексах. Она вполне в состоянии справиться со всем, просто пока не решила как. Но еще придумает. А пока будет заниматься насущными проблемами и делами.
Вот и сейчас, обсудив с мамой, что на дачу они уедут во вторник, Леся попрощалась и отправилась домой, вдруг надумав заняться генеральной уборкой квартиры, до которой руки не доходили уже пару месяцев. И несколько раз ловила себя на том, что непонятно отчего замирает на улице, ощущая все то же странное состояние души, когда хочется и смеяться, и плакать одновременно. Улыбалась и шла дальше.
Выполнить задуманное оказалось вовсе не так просто, как представлялось на чистой и уютной маминой кухне. Потратив на гостиную и собственную кухню практически весь остаток дня, Леся в семь вечера без сил рухнула на диван. Устало обвела глазами безупречный теперь порядок, ощутила законную гордость за саму себя и решила, что вполне может закончить разбираться со спальней, коридором и кладовкой завтра. Вяло полистав каналы телевизора, она махнула рукой на обилие развлекательных шоу и пошла наслаждаться горячей ванной. После которой подумала, что честно заслужила здоровый, продолжительный сон -- и отправилась приводить в жизнь это решение когда еще не было и восьми.
Настойчивая, никак не желающая умолкнуть мелодия мобильного телефона ворвалась в какой-то теплый и очень уютный сон, заставив Лесю резко поднять голову и судорожно вздохнуть. С трудом сфокусировав глаза на часах, показывающих половину одиннадцатого ночи, она схватила трубку, оставленную на тумбочке, не понимая, что стряслось.
- Да? - Хрипло и растерянно прошептала Леся в телефон, стараясь стряхнуть сонливость.
Ответом ей послужило молчание.
- Алло? - С недоумением повторила она.
- Извини, я не подумал, что ты можешь спать. - Меньше всего она ожидала бы услышать именно его.
- Влад? - Недоверчиво спросила Леся и села на кровати, повыше натянув одеяло.
Она забыла прикрыть с вечера окно и теперь в спальне ощутимо похолодало.
- Что случилось? - Ничего не понимая, спросила Леся.
- Ничего. Не важно. - Ответил Влад после минутного молчания. В его спокойном голосе действительно слышалось сожаление. - Извини. - Снова повторил он.
А уже через мгновение Леся слушала в трубке отрывистые гудки.
Отняв телефон от уха она ошарашенно посмотрела на темный дисплей. Перевела взгляд на часы. Но все равно ни в чем не разобралась. Он не звонил ей с того момента, как Леся ушла. Так с чего теперь названивать посреди ночи?
- Идиот! - Леся в сердцах швырнула телефон на свободную половину кровати и с ожесточением взбила свою подушку. - Ненормальный! - Так же сердито побормотала она в тишине спальни и принялась глубоко дышать, стараясь привести дыхание, пульс, а с ними -- и мысли в порядок.
4
Так и не поняв, с какой такой радости Влад решил ей звонить, Леся махнула рукой на это событие и довольно быстро уговорила себя заснуть. Благо, усталость сегодняшнего дня послужила помощницей.
Но в пять утра она проснулась, словно разбуженная грохотом, который прозвучал у нее в голове от глупой и дурной догадки. Суббота вечер. Единственное время, в которое она могла без всякого дискомфорта и неудобств гулять на свиданиях, потому как на следующее утро не было нужды вставать в половине пятого. Глупо. Глупо. Глупо. Какое Владу дело до ее личной жизни теперь? Тем более, что Гена не был первым мужчиной, с которым Леся ходила на свидания после расставания с Захарченко. Так что...
И все-таки, понимая всю нелепость подобного предположения, она не могла избавиться от навязчивой идеи, что Влад именно поверял -- одна ли она? Ведь он не знал, что Леся взяла отпуск и, по идее, могла встречаться по вечерам с кем угодно хоть всю неделю. И не удивилась бы, если бы 'застав' ее на свидании, он вновь принялся бы упражняться в остроумии касательно ее кавалера.
Может, конечно, это говорило в ней самолюбие, но иной причины Леся придумать не сумела. Тем более, имей Влад что-то серьезное, чтобы ей сообщить -- не промолчал бы, и ее отдых ему не помешал бы. Леся прожила с ним больше года и великолепно изучила характер этого человека.
Честно говоря, все эти загадки и непонятности в поведении Влада уже порядком ей надоели. Лесе и раньше непросто давались их нечастые встречи по работе, когда приходилось какое-то время сидеть под непроницаемым темным взглядом глаз, имевших на самом деле синий свет. Только такой насыщенный, что часто, из-за освещения, казался темнее черного. Все эти месяцы она старалась избегать Владислава. Он же при их встречах вел себя с безукоризненной вежливостью, но не упускал случая сделать нечто такое, что всем вокруг сразу становилось понятно -- между ними что-то было. Леся же каждый раз просто уходила с гордым видом, не понимая, отчего он никак не даст ей покоя, если уж решил убрать из своей жизни? Ей было тяжело, слишком сильно Владислав проник в ее душу, и никак не желал уходить оттуда, а постоянные 'стычки' с ним не способствовали ее освобождению, хоть и не подогревали чувства. И нынешнее оживление Владислава пришлось ей совсем не по душе.
Настроение у нее сегодня оказалось куда хуже вчерашнего. Потому она осталась дома и после завтрака занялась планируемой уборкой. А вечером позвонила матери и предложила уехать на дачу не во вторник, а завтра с утра. Поскольку та находилась на больничном, возражений не было, и Леся принялась собирать небольшую сумку с вещами.
Их дача находилась в дачном поселке, расположенном в двадцати минутах езды от города. До недавнего времени тот состоял из однотипных одноэтажных, узких домов, задачей которых было дать пристанище хозяевам во время забот на огородных участках. Между этими домами, огороженными похожими заборами из металлической сетки, выкрашенной в синий или зеленый цвет, вились узенькие грунтовые дороги, по которым едва проезжал автомобиль. Если же на такой дороге не повезло столкнуться встречным машинам -- не оставалось ничего другого, как выбирать, кто будет сдавать назад, до первого встречного поворота. Разъехаться на этих дорогах не представлялось никакой возможности.
Однако, даже в далекие шестидесятые года, когда этот поселок начал застраиваться, существовали исключения из правил. К таковым относился и дом, принадлежащий семье Леси. Дело в том, что никто из ее родственников не отличался тягой к земледелию. А потому, игнорируя направленные на них косые взгляды соседей, с утра до ночи гнущих спины на наделах земли, дед и бабушка Леси, получившие участок в наследство от свекрови, выстроили здесь вполне приличный дом. Разумеется, тот ни в какое сравнение не шел с особняками красного кирпича за высокими двухметровыми заборами, которые в последние годы с избытком вырастали поблизости от города. Но на тот момент добротная кирпичная дача на три комнаты, с кухней, верандой и даже удобствами внутри дома -- считались едва ли не роскошью. Строительство заняло почти десять лет, поскольку все делалось своими силами. Однако, в итоге, семья получила место отдыха вне городской грязи и суеты, которым пользовались и поныне.
Зайдя в комнату, которую всегда занимала по приезду сюда, Леся поставила сумку на пол и уселась на кровать. Та тихо скрипнула старой, пружинной сеткой, прогнувшись под ее небольшим весом. Улыбнувшись знакомой обстановке она откинулась назад, опираясь на руки, с ощущением какого-то тихого счастья и умиротворения в душе.
Все здесь было настолько родным и знакомым -- и дощатый пол, выкрашенный в темно-коричневую краску, и потертый плед на стене, призванный заменить ковер. Древний деревянный стол, крашеный- перекрашенный темной морилкой, с такой же немолодой лампой в зеленом абажуре. За стеной тихо
