выморочное княжество должно было отойти под власть великого князя владимирского, и Михаил отправился к Тохте за ярлыком. Но, как и в случае с Переяславлем в 1302 г., московский князь в отсутствие великого князя овладел пустующим столом. Основанием для этого был, разумеется, тот факт, что Даниловичи являлись ближайшими родственниками — двоюродными братьями умершего Михаила Андреевича. Поскольку Нижегородское княжество (бывшее Городецкое) было отчиной дяди Юрия и политического противника его отца — Андрея Александровича (предшественника Михаила Ярославича на великокняжеском столе), несомненно, что московский князь придавал большое значение такому приобретению. Очень вероятно, что он сам правил в Нижнем Новгороде не только в 1311 г. (когда его присутствие там прямо засвидетельствовано летописным известием о походе Дмитрия Михайловича), но и в течение всего периода 1310–1312 гг. Пребывание Михаила в Орде затянулось, и правящие круги Тверского княжества совершили в 1311 г. попытку своими силами изгнать московского князя из Нижнего Новгорода.
В 1312 г. Михаил был уже на Руси, и данных о том, чтобы он получил военную помощь Орды против Юрия, нет. Но все же можно полагать, что безрезультатной поездка великого князя не была. В 1312 г. митрополит Петр 'сня санъ' с саранского епископа Измаила. Измаил известен как проводник политики Тохты: в 1296 г. он приезжал на Русь вместе с Неврюем и участвовал в княжеском съезде во Владимире. В Сарай Петр в 1312 г. не ездил, следовательно, его конфликт с Измаилом имел место на Руси. Возможно, саранский епископ приехал в качестве посланника хана с целью оказать воздействие на Юрия, и лишение его сана дружественным Москве митрополитом было вызвано антимосковской позицией Измаила.
В августе 1312 г. умер хан Тохта41. В следующем году, после восшествия на престол нового хана — Узбека, великий князь Михаил отправился в Орду (как это было принято в подобных случаях). Для Юрия появился, казалось бы, шанс оспорить в данной ситуации великое княжение, но московский князь в Орду не поехал; очевидно, он опасался расправы за свое неподчинение прежнему хану.
Михаил вновь задержался в Орде надолго. Трудно судить, было ли это связано с какими-то разногласиями при ханском дворе по поводу того, вручать ли ярлык на великое княжение именно тверскому князю, и если да, то были ли эти разногласия связаны с действиями ордынских вельмож, сочувствовавших московским князьям, но бесспорно то, что задержка 'переутверждения' Михаила великим князем оживляла надежды Юрия. И он возобновил борьбу за Новгород Великий (где имел немало сторонников). В 1314 г. Юрий прислал туда своего подручного князя Федора Ржевского (сына погибшего у Брянска в 1310 г. Святослава Глебовича): наместники Михаила были схвачены, а новгородцы с Федором двинулись к Волге. Навстречу им выступил Дмитрий Михайлович. Войска простояли друг против друга 'до замороза', после чего был заключен мир, по которому Новгород отходил к Юрию: зимой 1314–1315 гг. московский князь приехал туда 'на столъ' с братом Афанасием.
Новое покушение Юрия на права великого княза привело к тому, что он был вызван ханом в Орду и 15 марта 1315 г. выехал из Новгорода. С Юрием отправились и его сторонники из числа новгородских бояр, очевидно, рассчитывавшие добыть в Орде для московского князя ярлык на новгородское княжение (а может быть, и на владимирский стол). Между Михаилом и Юрием в Орде 'бывши пре велице'42. Узбек принял решение в пользу Михаила: осенью 1315 г. великий князь после двухлетнего пребывания в Орде пришел на Русь в сопровождении посла Таитемера, возглавлявшего сильный татарский отряд. 10 февраля 1316 г. Михаил и Таитемер разбили под Торжком новгородцев, возглавленных Афанасием Даниловичем. Приступив после этого к городу, Михаил потребовал: 'Выдайте ми князя Афанасья и Федора Жревьского (Ржевского. — А.Г.), а язъ с вами миръ докончаю'. Новгородцы ответили: 'Не выдаемъ Афанасья, но измремъ вси честно за святую Софью'. Тогда Михаил потребовал выдачи одного Федора. Это было исполнено, и стороны заключили мир. Затем Михаил призвал к себе 'по миру' Афанасия и новгородских бояр, вероломно захватил их и отправил в Тверь в качестве заложников ('в тали'). Новгородцы были вынуждены принять к себе посадников Михаила.
Победа великого князя казалась полной. Но в том же 1316 г. новгородцы вновь выступили против него. На этот раз поход Михаила окончился неудачей. А на следующий год ситуация коренным образом изменилась: Юрий, женившийся за время пребывания в Орде на сестре Узбека Кончаке (принявшей православие под именем Агафьи), получил ярлык на великое княжение владимирское и двинулся на Русь с послом Кавгадыем. Лишение князя владимирского стола при жизни в отсутствие каких-либо признаков неподчинения с его стороны — факт почти исключительный. Можно полагать, что сыграли роль влияние на хана его сестры и поддержка (в первую очередь материальная) Юрия новгородцами. Но главным было, по- видимому, стремление не допустить чрезмерного усиления Михаила, идущее в русле традиционной монгольской политики поддержания 'баланса сил' между вассальными правителями.
Михаил встретил Юрия и Кавгадыя у Костромы. Здесь после переговоров он признал переход великого княжения к Юрию ('съступися великаго княжениа Михаилъ князь Юрию князю') и уехал в Тверь. Но, подобно тому, как в 1308 г. Михаил стремился добить побежденного соперника и ходил на Москву, так и теперь Юрий не удовлетворился достигнутым. В конце 1317 г. он вместе с Кавгадыем стал разорять Тверское княжество. Целью этого мог быть сбор средств на расплату с кредиторами, давшими ссуду для покупки великокняжеского ярлыка; не исключено, что Юрий подумывал и о том, чтобы лишить Михаила тверского стола, вынудить его бежать за пределы СевероВосточной Руси. Переговоры Михаила с Кавгадыем были безуспешны: послы от последнего приезжали 'все съ лестию (неискренне. — А.Г.) и не бысть межи ими мира'. В конце концов тверской князь вынужден был оказать сопротивление. 22 декабря 1317 г. у села Бортенево (в 40 верстах от Твери) он нанес Юрию полное поражение: новый великий князь бежал в Новгород, его жена и брат Борис попали в плен. Кавгадыю пришлось пойти на почетную капитуляцию: он 'повел* дружин* своей стяги поврещи', ^а наутро заключил мир с Михаилом и отправился вместе с ним в Тверь. Тверской князь не желал ссориться с ханом: он 'почтил' Кавгадыя и отпустил.
Юрий сразу же (в начале 1318 г.) выступил на Михаила вместе с новгородцами. Был заключен мир, по которому князья договорились, что оба пойдут в Орду.
Вскоре жена Юрия Кончака-Агафья умерла в тверском плену и появилась версия, что она была отравлена. Вряд ли это было так на самом деле: Михаил не стремился создавать себе новые сложности в отношениях с Ордой; хватало и того, что ему пришлось биться с войском, в состав которого входил татарский отряд. В том же 1318 г. Юрий и Кавгадый отправились в Орду. Прибыл туда по требованию хана и Михаил. В Орде ему были предъявлены обвинения в невыплате дани, сопротивлении ханскому послу и смерти Кончаки. 22 ноября 1318 г. Михаил Ярославич с санкции Узбека был казнен. Юрий Данилович
выступал одним из обвинителей Михаила, однако не был, по-видимому, самым активным участником трагедии. Даже пространная редакция 'Повести о Михаиле Тверском', созданная в Твери вскоре после описываемых событий (скорее всего, духовником Михаила игуменом Александром) и изображающая Юрия в исключительно черных красках, называет главным виновником случившегося не его, а Кавгадыя. Казнь Михаила была скорее всего предопределена не утайкой дани (о справедливости этого обвинения данных нет), а оскорбительными для Узбека фактами смерти в тверском плену его сестры и пленения ханского посла (последнего, разумеется, не мог простить и сам Кавгадый).
В одной из статей недавно вышедшего сборника, посвященного Михаилу Ярославичу, высказывается мнение, что главной причиной казни был разгром Михаилом крупного татарского войска. В качестве аргумента, что под началом Кавгадыя были многочисленные силы, называется упоминание в Никоновской летописи еще двух предводителей — Астрабала и Острева, трактуемых как начальники туменов — десятитысячных отрядов. Некритическое восприятие известий Никоновской летописи о событиях, далеко отстоящих от времени ее составления (20-е годы XVI в.), порождало и, к сожалению, продолжает порождать немало необоснованных суждений. Они отпадают, если учесть историю создания текста этого памятника (обстоятельно изученную Б.М. Клоссом). Имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя впервые фиксируется (в форме 'Астрабыл') в Новгородской IV и Софийской I летописях, следовательно, оно содержалось уже в их общем источнике — своде 20-х годов XV в. Имя 'Острев' ранее Никоновской встречается в Сокращенных сводах 1493 и 1495 гг.: там это также имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя. Очевидно, что следует говорить о двух вариантах одного и того же имени (при этом 'Острев' — его искаженный вариант, так как текст Сокращенных сводов испытал влияние протографа Новгородской ГУ — Софийской I летописей, а не наоборот). Составитель Никоновской скомбинировал известия двух имевшихся у него источников — Московского свода конца XV в. (он восходит к Софийской I летописи и там читается 'Астрабыл')6 и текста, близкого к Сокращенным сводам
