— Шире шаг, ребята! — подбадривает Шлаков уставших, голодных разведчиков, — Мы обнаружили себя. Быть облаве! Надо уйти как можно дальше.
Хозяйственная операция сорвалась, а разведчики так надеялись разговеться. Шпаков видит — и девчата и парни едва плетутся, бредут слепо, не глядя по сторонам. Зина грызет молодую еловую шишку.
Около трех часов ночи Шпаков решается:
— Будем жечь костер! Запасайтесь дровишками!
Нарубить дров в этих культурных немецких лесах невозможно. Все деревья на учете. Нельзя даже прихватить охапку валежника на вырубках. И там учет. Нет сухостоя, нет бурелома — все это вывозится из леса. Вот и приходится разведчикам собирать дрова не с бору по сосенке, а буквально с лесного квартала по щепочке. Тут из поленницы прихватишь чурку, там сунешь в карман горсть шишек.
Бетонный мостик через ручей. Выставив в обе стороны дозорных, разведчики наполняют фляжки водой. Шпаков подбирает место для костра в лощинке поглубже, обнесенной со всех сторон колючим частоколом сосен и елок. Затем рассылает дозорных — надо убедиться, что поблизости, в радиусе, по крайней мере, одного километра, нет никаких лесничевок, фольварков, военных лагерей.
Тышкевич мастерски — с одной спички — разводит огонь, а Зварика и Овчаров маскируют его плащ- палатками со всех сторон. Наверное, и во времена доисторической борьбы за огонь не принимали наши волосатые предки столько предосторожностей, разводя костер…
Мельникову и Раневскому Шпаков дельно советует отойти от костра подальше:
— Вам опять к немцам в гости идти, так чтобы от вас, «беженцев», костром за версту не пахло.
Огонь разгорается. Девчата сливают в четыре новеньких, еще не закопченных алюминиевых котелка воду из фляжек, достают из вещевых мешков концентраты пшенной каши, засыпают в два котелка. Картошка молодая, чистить ее не надо, достаточно обтереть платком — сойдет и так. Когда над лесом с воющим металлическим звоном пролетает «мессер», Зварика и Овчаров надежно прикрывают костер плащ-палатками.
Через полчаса разведчики закатывают пир. Каша удалась на славу, хотя и попахивает почему-то хозяйственным мылом. Картошка не доварилась, но от одного ее запаха слюнки так и текут. Выходит почти по четверти котелка каши и столько же картошки на брата! Уже не осталось ни хлеба, ни сухарей, зато имеется еще соль… Впервые за столько дней — даже глотку жжет с отвычки — наелись ребята горячего. Правда, не до отвала, не хватает телу блаженной теплой сытости, но все-таки…
Оставшимся после картошки кипятком Аня заваривает трофейный эрзац-кофе, хотя весь сахар и мармелад, увы, уже съедены. Всем достается по нескольку глотков кофе с сахарином.
Шпаков не дает ребятам засиживаться. На дневку группа остановится в другом месте. Уничтожить все следы костра и бивака — и скорее в путь! Группа не может быть уверена, что никто не видел костра в лесу, не почуял запаха дыма. Запах дыма далеко разносится… Может быть, немцы уже звонят по телефону — спешат донести, что в таком-то лесном квадрате кто-то ночью развел костер…
— Алло! Штандартенфюрер? Говорит группенфюрер Шпорренберг. Чем вы там, черт возьми, занимаетесь в Инстербурге? Гаулейтер Кох, начальник эсэсовской охраны ставки фюрера СС-оберфюрер Раттенхубер и сам рейхсфюрер СС Гиммлер хотят знать, почему вот уже десять дней силы СС и полиции безопасности не могут выловить русских парашютистов?
— Разрешите доложить, группенфюрер! Обнаружено десять русских парашютов ПД и один грузовой парашют с тюком. Значит, их было десять человек. Один убит под деревней Едрайен при прорыве внешнего кольца окружения. Их осталось девять. К ним никто не примкнул — это видно по количеству стреляных гильз «ППШ», собранных на месте стычки у моста. Из разных фольварков доносят о ночных визитах… Но это могут быть и беглые военнопленные и восточные рабочие. Их становится все больше по мере подхода к границам провинции русских войск. Точно известен маршрут группы парашютистов по выходу в эфир ее радиста — вчера группа неожиданно оказалась под Инстербургом. Записаны тексты радиограмм. Нет, их никак не удается расшифровать…
— Послушайте! Я говорил с генералом Геленом. Генерал — знаток Восточной Пруссии и говорит, что не понимает, как эти русские разведчики ухитрились прожить неделю в здешних лесопарках. Однако их поимкой генерал Гелен не может заняться — он руководит разведкой ОКВ, а не контрразведкой. Долг чести СС — справиться с этой задачей без помощи армии!
— Мы консультировались со специалистом из дивизии «Бранденбург» полковником Хейнцем. У него богатый опыт заброса разведывательных групп в Россию. Он убежден, что советские разведчики не протянут и недели в Восточной Пруссии… Да, да, тот самый Хейнц, люди которого захватили мост через Западную Двину, — мы тогда смогли прорваться с Манштейном к Ленинграду… Простите, поймать их сейчас не так легко… Хейнц считает, что это особая большевистская команда смертников — «химмельфарскомандо»[1]…
— Так помогите же им, черт возьми, скорее вознестись на небо! Рейхсфюрер не желает слышать о каких-то объективных трудностях, он требует, чтобы парашютисты-шпионы были немедленно выловлены.
— Группенфюрер! Вы же знаете, что эта группа еще действует только потому, что по приказу рейхсфюрера все наши силы заняты сейчас борьбой против участников покушения на фюрера двадцатого июля.
— Бросьте эти отговорки! Эта группа действует в районе ставки фюрера! Понимаете вы это или нет? Ее ликвидация — ваша первейшая задача! Хайль Гитлер!
В ГЛАВНОЙ СТАВКЕ ГИТЛЕРА
Что же произошло в четверг, 20 июля, в ставке Гитлера?
Этот вопрос разведчики задавали каждому «языку». Все «языки» слышали речь фюрера после покушения, вечером, в 19.00. Слухами полнилась земля Третьего рейха. Из обрывков сведений складывалась более или менее полная картина событий в «Вольфсшанце» в тот роковой день.
…Гитлера разбудили, как всегда, в 10.00, подали завтрак в спальню, принесли составленную Риббентропом сводку сообщений иностранных агентств и печати.
…В 10.15 по берлинскому времени на Растенбургском аэродроме приземлился штабной самолет. Из него вышел высокий и стройный тридцатисемилетний человек в форме полковника генерального штаба вермахта с черной, закрывающей левый глаз повязкой, пестрым набором орденских колодок на груди и пузатым, туго набитым портфелем. Штабная машина повезла его по извилистой бетонке в главную ставку фюрера. В портфеле лежала мина замедленного действия английского производства.
Это был полковник Клаус Филипп Шенк граф фон Штауффенберг, потомок знатного баварского рода дворян-католиков.
Он провел полтора года на Восточном фронте. Зверства эсэсовцев в России сделали его врагом Гитлера. Именно на Восточном фронте после краха в Сталинграде стал он участником заговора против фюрера.
В Тунисе в апреле сорок третьего он подорвался с машиной на американской мине, лишился глаза, правой руки и двух пальцев на левой. Кроме того, у него было ранено колено и ухо. Но он и не думал уходить в отставку. Получил новое назначение в Берлине — на пост начальника штаба общевойскового управления ОКВ. Высокий штабной пост открывал ему двери к Гитлеру.
Еще шире распахнулись перед ним эти двери, когда его назначили начальником штаба резервной армии. Теперь у него появилась цель — научиться тремя уцелевшими пальцами с помощью кусачек ставить на боевой взвод предназначенную для Гитлера адскую машину.
От аэродрома до «Вольфсшанце» — полчаса езды на автомобиле.
«Вольфсшанце» — «Волчье логово». Так сам Гитлер назвал свою ставку в четырнадцати километрах от Растенбурга. Это была затерянная в мрачном краю Мазурских озер, болот и лесов тайная крепость,
