дежурное подразделение СД выезжает на двух бронетранспортерах и десяти мотоциклах в Гросс- Скайсгиррен. В районе Гросс-Скайсгиррен — Зекенбург объявляется боевая готовность ландштурма… Высылаем патрульных на автомашинах, мотоциклах, велосипедах. Напоминаю приказ ОКВ от четвертого августа тысяча девятьсот сорок второго года: пойманные парашютисты должны быть немедленно переданы СД!…
— Говорит Инстербург! Вниманию шефа СД в Тильзите! В район высадки десанта направляется с рассветом, в четыре тридцать, самолет-разведчик «шторьх»…
Эти донесения и приказы различных гитлеровских штабов — ВВС, гестапо, СС, СД и полиции — перехватила, расшифровала и довела до заинтересованных инстанций советская разведывательная часть.
Тревожные переговоры по радио и телефону продолжались по всему северо-востоку имперской провинции Восточная Пруссия.
— Алло! Господин креслейтер! Говорит стерший адъютант гаулейтера. Извините, что разбудил вас: обстоятельства чрезвычайной важности… Вы уже знаете о десанте? Отлично! Необходимо поднять на ноги все население округа Тильзит. Немедленно оповестите всех ортсгруппенлейтеров, бауэрнфюреров, лесников, лесную охрану, организации Гитлерюгенда. Разумеется, Главное имперское управление безопасности уже принимает меры. С утра получите указания группенфюрера СС Шпорренберга. По- видимому, парашютисты — это немцы, разведчики. Они почти наверняка постараются укрыться в городах — в наших лесах русские не прожили бы и до захода солнца. Поэтому обратите особое внимание на ближайшие железнодорожные и автобусные станции. Установите контроль над продажей билетов и посадкой в вагоны, проверяйте всех пассажиров. Не забывайте заявления гаулейтера — в нашем тылу все должно быть спокойно, как на кладбище. Если подтвердятся сообщения о десанте, объявите о нем населению по радио! Желаю успеха.
— СС-оберфюрер Раттенхубер? С вами говорит адъютант рейхсфюрера СС Брандт. Слушайте меня внимательно. Вы отвечаете за охрану ставки. Около Гросс-Скайсгиррена — совсем недалеко от ставки — по-видимому, выброшен русский десант. Численность пока не известна. Не ясна и его цель. Русские вряд ли могли бы удачнее выбрать место для своих шпионов — в треугольнике Кенигсберг — Тильзит — Инстербург, в сердце нашей обороны, вблизи ОКХ, ОКЛ и, главное, на самом пороге ставки фюрера. Опасный камешек брошен в наш огород. Учтите: десант сброшен сразу после покушения двадцатого июля на жизнь фюрера. Нет ли здесь какой-либо связи? Слушаю вас! Да, я сегодня буду докладывать рейхсфюреру СС в его ставке в Пренцлау. Хорошо, я доложу ему, что вы усилили северный сектор обороны ставки фюрера частями дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Хайль дер фюрер!
С утра зазвонили телефоны и в четырехэтажном берлинском особняке на Курфюрстенштрассе в кабинетах высокопоставленных чиновников имперской службы безопасности. А утром, когда шпили старинных кенигсбергских кирок окрасились первыми лучами солнца, заговорило радио:
«Говорит Кенигсберг! Вы прослушали утреннюю сводку ставки фюрера от двадцать седьмого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года. Восточная Пруссия! Славная немецкая молодежь! Фюрер объявил нашу родину неприступной крепостью. Восточная Пруссия была и останется немецкой! Доблестные войска непобедимого вермахта надежно охраняют наши сухопутные границы. Наш славный военно-морской флот бдительно сторожит балтийские рубежи. Как заявил гросс-адмирал Дениц: 'Фанатическая отвага приведет нас к победе!' Если большевистские орды посмеют вторгнуться на нашу землю, их неминуемо ждет разгром, какой мы нанесли в августе тысяча девятьсот четырнадцатого года русским армиям под Танненбергом, ставшим блистательнейшим символом славы и непобедимости германского оружия!
Советские армии пытались с ходу ворваться на нашу священную землю, но гнев германского солдата, впервые за всю войну сражавшегося на родной земле, был ужасен — большевики отброшены с огромными потерями. Однако истекающий кровью враг еще не сломлен. Он пытается наступать. В эти дни затишья на фронте враг будет стараться прощупать нашу оборону путем засылки разведчиков.
Пусть каждый дом станет неприступной крепостью. Помните правила чрезвычайного положения: не открывайте двери незнакомцам, не подвозите их на автомашинах и конных повозках, не предоставляйте им убежища и питания, доносите в гестапо и полицию о появлении незнакомых людей. Помните: нарушение этих правил карается по законам военного времени. Помощь властям в обнаружении преступников щедро вознаграждается! Хайль Восточная Пруссия!
Смерть каждому, кто окажет помощь советским лазутчикам!
Как сказал гаулейтер и обер-президент Восточной Пруссии господин Эрих Кох: 'Мы знаем, что нам предначертано судьбой стоять на страже здесь, на Востоке. Нашему любимому фюреру Адольфу Гитлеру, которому мы принадлежим целиком, вместе со всем, что имеем, первому работнику и солдату нации — троекратное 'Зиг хайль'!
А сейчас прослушайте утренний концерт. Рихард Вагнер. Увертюра к опере 'Лоэнгрин'…»
ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА — САТУРН
Целый час ушел у разведчиков на то, чтобы снять товарищей с мачтовых сосен. Шпаков и Раневский оказались, к счастью, отменными «верхолазами». Овчарова и Целикова удалось подтянуть к стволам сосен; отстегнув подвесную систему, они спустились на землю. Мельников, раскачавшись на стропах, ухватился за шершавый ствол сосны. Зварика — он висел ниже других — обрезал стропы и удачно приземлился, по- кошачьи, на четвереньки. Пятнадцатилетний Генка Тышкевич — его.парашют повис сразу на четырех соснах — ухитрился самостоятельно расстегнуть карабины наплечных и ножных обхватов и ловко спрыгнуть наземь.
Зину Бардышеву начали снимать первой, а сняли последней. Обвешанная тяжелыми сумками, девушка не могла пошевелиться. Висела она метрах в пяти над землей, и Шпаков не решился перерезать финкой стропы. Отрезав несколько строп от своего парашюта, он взобрался на сосну, подвязал их к стропам парашюта Зины и опустил концы на землю; затем, подтянув девушку к стволу сосны, он снял с нее рацию и батареи и перерезал лишние стропы, Зина, держась за подвязанные стропы, благополучно спустилась на землю.
Капитан, поторапливая товарищей, озабоченно хмурится — как ни старались десантники сдернуть парашюты с сосен, им это не удалось. Можно бы, конечно, подвязать стропы и по двое, по трое виснуть на них. Но командир понимает: ждать больше нельзя, каждая минута промедления грозит гибелью. Вдали, за лесом, уже слышится собачий перебрех… Грузовой тюк не удалось найти, но делать нечего. Коротки июльские ночи!… Хорошо хоть, что все собрались, все живы и целы. Надо скорей идти, надо бежать от места выброски…
— Всем надеть головные уборы. Подшлемники убрать в вещевые мешки! — тихо произносит капитан и сам первый нахлобучивает кепку на голову.
Девушки заменяют подшлемники на темно-серые береты. Даже в эту минуту Аня машинально, чисто женским движением поправляет коротко остриженные волосы. На ней жакет, перешитый из темно-зеленого демисезонного пальто, черные лыжные брюки до щиколоток. Она прячет в мешок сапожки, надевает туфли-«танкетки» на низком каблуке. Теперь все в цивильном. Если посмотреть издали, группа беженцев. Вблизи разглядишь — странные беженцы: парни с автоматами, один с русской винтовкой, у девушек — пистолетные кобуры на боку.
— За мной! — коротко командует капитан и быстро, почти бегом устремляется в глубь леса.
Пройдя два десятка шагов, оборачивается, бросает на ходу:
— Мельников и Раневский! Запоминайте путь — ночью вернетесь искать груз!
И вот они идут гуськом, десять разведчиков, идут по земле, по которой никогда еще не ступал ни один советский человек. Автоматы на боевом взводе, палец на спусковом крючке.
Капитан внимательно оглядывает лес. Он тут вроде бы совсем как вокруг деревни Выгузы, бывшей Вятской губернии, где двадцать шесть лет назад родился Павел Крылатых. Те же сосняки и ельники, такие
