вынес?». Ну, или там уроки сделал ли и какие оценки получил. Это не мои даже родители, а любые. Они приходят усталые всегда, а мы тут в общем-то ничего постыдного не делали, мы подушками дрались, а им это противно, что кто-то может драться подушками, когда у них всё так хуёво, и даже не потому, что машина у них сломалась и на работе полное говно, нет, не потому, а потому что вообще всё сложно, а мы ещё не понимаем, и поэтому тут мы такие все раскрасневшиеся, и даже не потому, что пиписьки друг другу показывали, а потому что блядь у нас всё ЗАЕБИСЬ, и нет у нас никаких проблем именно потому, что это они нас каждый день кормят, чтобы у нас было счастливое детство, а мы нихуя не ценим, как это всё непросто на самом деле. И все сразу замолкают и подушками никому больше драться не хочется, и все расходятся по домам.
Доживём до понедельника
Хороший кинофильм доживём до понедельника. Не потому хороший, что счастье это когда тебя понимают, это дохуя умная мысль, а потому что очень правдивый.
Я разбираюсь — я в этих школах сначала учился, а потом ещё четыре года работал учителем. Какое же омерзительное это учреждение. И учеником быть хуёво, а уж учителем — это вообще пиздец.
Педсоветы, на которых завуч в босоножках поверх шерстяных носков докладывает: «Товарищи учителя! Вы разве не замечаете, что наша Школа превращается, извините меня за это слово, в БОРДЕЛЬ! Наши ученицы КРАСЯТСЯ!
Они носят СЕРЬГИ! Дмитрий Анатольевич, я не вижу в этом ничего смешного! Когда половина вашего класса, извините за такое выражение, ЗАБЕРЕМЕНЕЕТ, я посмотрю как вы поулыбаетесь! Это же подсудное дело!»
Я иногда просыпался утром и понимал, что не могу больше это видеть, и тогда вместо школы шёл в поликлинику и мазал там нос канцелярским клеем, чтобы мне дали бюллетень по ОРЗ, и был тогда счастливый. Я вообще был очень хуёвым учителем.
Когда я уволился, забрал трудовую книжку и уходил в последний раз из школы № 18, это был какой- то фантастически солнечный день, и кругом пели птицы. Я обернулся и в последний в жизни раз посмотрел на страшное серое здание, и всё, и всё, и больше никогда.
Есть наверное где-то чудные школы, и в них возвращаются полысевшие ученики, и радостно сидят за любимыми партами, даже наверняка есть. Но мне не попадались ни разу почему-то.
О смешении напитков
Проснулся в субботу с бодуна и с головной болью. Вообще, надо сказать, что я часто вызываю большую зависть у некоторых окружающих из-за того, что у меня практически никогда не болит по утрам голова. А тут вдруг болит.
Из чего следует, что русскому человеку не нужно пить глупых пижонских водок типа русский стандарт. А надлежит русскому человеку пить исключительно дешёвые, вкусные и полезные водки псковского или кингисеппского производства, такие как скобарь, кузьмич или петровская.
Кроме того, смешивая напитки, всегда нужно проявлять очень большую осторожность. Я, как человек, некогда даже мешавший чифир с одеколоном, очень хорошо в этом разбираюсь. Лучше всего мешать между собой напитки из той местности, в которой живёшь. Если же напитки из разных мест, нужно обязательно учитывать их исторические отношения.
Например, петербуржец может совершенно спокойно запивать пиво степанразин водкой завода ливиз. Тогда наутро он будет бодр и свеж. Также он может запивать пиво клинское водкой гжелка — утром он будет печален, но смерть его не наступит. Запивать же степан разин гжелкой — верная смерть.
Именно из-за исторической вражды французов и англичан никогда не нужно мешать коньяк с виски. И даже коньяки иногда нельзя мешать между собой, например, армянский и азербайджанский.
Самый печальный опыт смешивания напитков я имел в начале реставрации капитализма. Тогда только что в барах появилось разливное баварское пиво. И вот однажды, употребив литра три этого пива, я усугубил его еврейской лимонной водкой кеглевич, отчего-то очень популярной в те времена. И всё вроде бы ничего, но на следующее утро уже в поезде я в первый и единственный раз в жизни упал в обморок. Есть, наверное, такие люди, которые валятся в обморок от всякой хуйни, крысу, например, увидели или ещё что-нибудь, а у меня так не принято. Даже в детстве, когда одна сумасшедшая старуха стукнула меня по затылку довольно серьёзной дубиной, когда мы жгли на помойке покрышки, я и то в обморок не упал. Сознание потерял, это да. Зато без этого самого сознания я убежал так далеко, что потом довольно долго искал дорогу в родной дом.
А вообще я иногда думаю, что, может быть, старуха та была вовсе не сумасшедшая, а вот именно так и выглядела моя Судьба. Ведь именно после этого удачного удара по затылку я перестал учиться на одни пятёрки, начал грубить учителям и даже пробовал курить, но тогда не получилось. Затем я не закончил школу с золотой медалью, не поступил в мгимо, и вообще не стал никем из тех, кем собирался стать: ни лётчикомиспытателем, ни космонавтом, ни оператором электронно-вычислительных машин.
И оно, наверное, правильно. Вот подходил бы я сейчас по утрам к зеркалу — а там Космонавт зубами скрежещет. Вот уж дохуища счастья-то.
Руки вверх
Из шавермы играла новая песня ансамбля рукивверх, а может быть, и не новая, но раньше не слышал:
Я не мог уйти, пока эта песня не кончилась. Такого рода катарсис я испытываю только от передачи аншлаганшлаг.
Потому что это прекрасно. Потому что это вообще из другого пространства, в котором нет наших идиотских систем координат — икс там, игрек, верх-низ, хорошо-плохо.
Это такие звуки из другого счастливого мира, где всегда скачут весёлые дифчёнки, родители на даче, люди как тучи, а тучи как люди, и кукла маша, всё время дискотека и вообще там всё заебись.
А в другом счастливом мире ещё существуют Сочи, инженеры, передача сельский час, Леонид Ильич
