так случайно, прямо на улице, хулиганы подстрелили. А вы, по-моему, из Афгана, — освежил мою засорившуюся всякими прочими событиями последних семи лет память подполковник. — Только тогда я капитаном был, как и вы.
«Их контора что, слежку за мной установила? — пришла мне в голову совершенно глупая мысль. — Или в доверие втирается?»
Но, черт побери, я действительно узнал его!
— Капитан… нет, простите, подполковник Березовский? — осторожно спросил я, всё ещё цепляясь за спокойно висящую на моем плече сумку «Адидас» — видавший виды «трофей» московской Олимпиады- 80.
— Точно! — обрадовался как ребенок крепкий светловолосый мужчина. — Думал, забыли. Вам куда? Если по пути, то могу подбросить. — Подполковник кивнул в сторону широкого мягкого сиденья, обтянутого вишневым бархатом.
— А куда вы едете? — Где-то в глубине души я почувствовал, что через секунду услышу нужный, очень нужный мне именно сейчас адрес.
— Вообще-то далеко. У меня через… — подполковник вскинул мощную руку и посмотрел на дорогие, в крупном золотом корпусе, часы, — семь часов важное совещание в Ленинграде. Вот прямо туда и направляюсь.
— Вы просто не поверите, но сейчас я собирался ехать на вокзал за билетом и через три часа уже отчаливать в город на Неве! — Мне с большим трудом удалось сдержать то чувство внутреннего ликования, которое неожиданно проснулось внутри. Наверное, не что похожее испытывает азартный игрок, когда в один прекрасный момент по воле Его Величества Случая выигрывает самый главный и самый дорогой Приз.
— Правда?! Так замечательно, садитесь рядом со мной, и поехали. Хоть не скучно будет отсиживать мягкое место несколько часов подряд, А то, понимаешь, в кабинете целыми днями сидишь, а потом ещё в машине трястись… Давайте, Валерий Николаевич, не стесняйтесь. Думаю, нам будет интересно поговорить, ведь сколько лет не виделись! — Березовский жестом пригласил меня в салон «Волги» и даже отодвинулся дальше.
Кто ещё находился в машине, я знать не мог. Тёмные стёкла наглухо перекрывали видимость. Но, ёлки-палки, черт побери, где за такое короткое время они могли специально для меня откопать этого добродушного кабинетного пухлячка, едва знакомого со мной по совместному лечению в далеком южном госпитале? Чушь собачья, обычное совпадение.
— По-моему, лет пять прошло, — бросил я, обрушивая все свои восемьдесят два килограмма на тёплый бархат заднего сиденья приписанной к штабу округа «Волги», одновременно придирчиво осматривая скрытое за тонированными стеклами пространство. Кроме водителя, угрюмого лейтенанта, в машине никого не было. Я мысленно погладил себя по голове. Ура, ура, ура! Вдвоем с подполковником — прямо в Ленинград. На служебном автомобиле. Что может быть лучше? Только ковёр-самолёт, в придачу с шапкой- невидимкой.
— Олег, поехали прямо и без остановок, — отдал приказ подполковник Березовский, и черная «Волга» плавно тронулась с места, стремительно набирая скорость. Одной из привилегий автомобилей штаба было право не останавливаться по требованию ГАИ. А следовательно, для машин с соответствующими номерами не существовало никаких правил движения. Через десять минут мы уже пересекали границу города. Я молча проводил взглядом быстро промелькнувшую по правой стороне высокую белую табличку с перечёркнутой надписью: «Москва».
— Ну что же вы, Валерий Николаевич, замолчали? — подполковник с интересом посмотрел на меня. — Рассказывайте, где вы, что вы… Хотите коньячку? — Глаза Березовского заметно просияли, а губы вытянулись в трубочку.
— Хочу, — охотно отозвался я, решив, что после всего случившегося сегодня мне совершенно не помешают пятьдесят граммов благородного напитка.
— А вот и коньячок, — подполковник открыл пухлый коричневый портфель, и на его широком скуластом лице я заметил довольную мину. — Молдавский, пять звездочек! Сейчас такого уже не продают. Разве что у нас, да в Совете министров, — и Березовский громко рассмеялся. Жизнь казалась ему радостной и беззаботной. Как у Христа за пазухой.
— А вы, товарищ подполковник, где сейчас обитаете? — спросил я, подставляя маленький пластмассовый стаканчик под горлышко фляжки из нержавеющей стали. — Всё там же?
— Валерий Николаевич, — Березовский поморщился, — не надо званий и регалий, называйте меня просто Семен Романович, договорились?.. Вот и замечательно!
Я отхлебнул из стаканчика маленький глоток коньяку и почувствовал, как огненная жидкость медленно воспламенила мои совершенно пустые внутренности. Ведь с самого утра у меня во рту даже маковой росинки не было. Так почему не воспользоваться гостеприимством неожиданного попутчика? Глядя на его щеки, можно было с уверенностью сказать, такой не выдержит и двух часов, чтобы не положить в рот очередной бутерброд с лососиной или кусочком карбонада.
Подполковник, будто услышав мои слова, неожиданно предложил разделить с ним «скромный дорожный паек». Насколько он действительно оказался «скромным», на этом лучше не останавливаться. Совсем скоро я стал всерьез опасаться за способность моего желудка справиться с таким объемом пищи.
— А что мы все про меня, да про меня, вы-то как? Служите? В каком звании, должности? Дети, жена? — как на допросе начал допытываться Березовский.
— Служу. В должности начальника охраны одного объекта… Так, ничего особенного. Звание у меня майор, семья и жена были, но сейчас уже нет. Я свободен, словно ветер, — поставил я точку в скорострельной «исповеди» и достал сигарету. — У вас в машине можно курить?
Мы ещё много о чем успели поговорить со словоохотливым подполковником. Я узнал о его удачной женитьбе на дочери комитетского генерала много лет назад, о двух его дочках, как две капли воды похожих на сварливую мамашу и в настоящее время заканчивающих восьмой класс, послушном и добром псе по кличке Пистон, чью породу не смог определить даже опытный кинолог, личных пристрастиях относительно еды, женщин и напитков, и обо всем остальном, о чем можно узнать от желающего кому-то выговориться человека. Я же ограничился общими формулировками типа: «нормально», «ничего», «могло быть и лучше» и тому подобными.
Мне вообще не очень нравится, когда начинают расспрашивать о личной жизни и пристрастиях. Может быть оттого, что личной жизни, как таковой, у меня уже довольно давно не было, а все мои предпочтения определялись наличием того или иного в данный момент. Если на твоем столе в солдатской палатке стоит алюминиевая миска с кашей на комбижире, то бесполезно мечтать о красной и черной икре. Примерно так я и рассуждал во всех жизненных ситуациях. Лучше гривенник сегодня, чем червонец завтра. Моя бывшая жена частенько поговаривала, мол, солдафоны — это такие люди, которые к реальной человеческой жизни совершенно не приспособлены, так как не могут жить без гарантированной пайки на завтрак, обед и ужин, подъемов в шесть утра и трехэтажного мата, к тому же одержимы желанием всегда и всеми — а особенно семьей — командовать, и при этом всегда готовы, подобно хорошо натасканной собаке, сорваться по приказу начальника в драку. А как тогда быть с театром, посещениями музеев, ресторанов и дражайших подруг-пустомелек? Этого Марина понять никак не могла и не хотела. Зато сейчас, с новым мужем, который регулярно целует её в попочку и моет женушке нежные тонкие пальчики в тазике с оливковым маслом, а в свободное от постоянного ухаживания время еще и умудряется быть членом правления крупного банка, она чувствует себя как любимая роза в саду у маньяка-садовода. Именно о такой жизни она и мечтала все свои двадцать восемь лет.
Конечно, об этих своих мыслях я не рассказывал Березовскому. Спокойно дождался, пока черная «Волга» не пересекла границу города-героя Ленинграда и на первом же перекрестке вышел, успев, однако, пообещать подполковнику, что обязательно встречусь с ним в десять часов возле Казанского собора на Невском проспекте. Машина напоследок умудрилась окатить меня грязью из лужи, но я не обиделся и неторопливо пошел по направлению к ближайшей станции метрополитена.
Конечной точкой моего маршрута не был, однако, город на Неве, я стремился в независимую ныне Эстонскую Республику, в курортный городок под названием Пярну. Там, по крайней мере мне очень хотелось
